Книга Сад камней - Яна Темиз

Кстати… тьфу-тьфу-тьфу: что-то у него передышка, у моего маньяка, да? Не доверяя памяти, Кемаль посмотрел на даты, список которых висел на прекрасной, но ненавистной ему перегородке. Последняя жертва погибла… ну да, можно было и не смотреть, есть еще память-то!.. второго мая – ничего себе, каникулы!

Уехал на лето? Так это значит, что вот-вот… господи! Он же только в ноябре совершил три убийства – как же он выдержал целых четыре месяца? Или… или он выздоровел? Или убил-таки того, кого хотел?

Надо бы заняться последней жертвой.

Кемаль быстро выбросил из головы железное алиби адвоката, открыл другой файл и углубился в работу. Кто-то заходил с какими-то текущими вопросами, и он даже отвечал на них, кто-то подсовывал новые бумаги, и он пытался проделать с ними все, что положено, но сам внимательно просматривал все данные по двум последним жертвам: если убийца наконец-то совершил то преступление, какое намеревался спрятать в серии, оно могло быть последним или предпоследним. Вряд ли такой предусмотрительный хладнокровный тип пошел на лишний риск – или пошел бы?

Он позвонил психологам и бестолково убеждал их, что новый труп будет со дня на день, как будто они сами не интересовались вопросом и не могли прийти к тем же выводам, что и он.

К вечеру стало ясно, что несколько часов копания в именах и цифрах ничего не дали: никогда у Холмса не было такого сложного дела, привязалась, чертова цитата!

Кемаль терпеть не мог такую усталость – когда сделано много бессмысленной работы, не получено ни малейшего результата, не сделано фактически ничего, а в глазах при этом такой же песок и прочая рябь, как после продуктивно проведенного дня.

Черт, Нихат! Надо же позвонить парню, пусть мне нечего ему сказать… но это даже хорошо: он ведь тоже там мучается теми же вопросами, и то, что у меня не нашлось ответа, будет ему поддержкой, правильно?

Если уж сам… Кемаль усмехнулся… да, сам великий, почти столичный сыщик ничего не понял, значит, и ты, Нихат, молодец!

Как-то так.

Знал бы он, что у меня и в другом деле полный ноль… тогда Нихат – молодец вдвойне!

Молодец Нихат распутал-таки историю с англичанином, чем очень гордился, хотя история-то… так себе, одно название.

Англичанин, придя в себя, наотрез отказался что-либо объяснять, нес всякую чушь, что, мол, напился и упал, однако вел себя странно, из больницы рвался, несмотря на сотрясение мозга и периодический бред с криками, пугавший медсестер.

– …ну я и решил, – взахлеб рассказывал гордый собой Нихат, позвонив на прошлой неделе, – подежурю-ка ночку, послушаю, как он там бредит. Мне девчонки рассказали, только у них английский-то никакой, повторить не смогли. Ну я и решил! Диктофон взял, все записал, и хорошо, что взял, сразу-то и я ни черта не понял бы. Кричит, бормочет, ни нормальных фраз, ничего! Так что я диктофон поставил, сам там все время и не сидел…

Нихат был так доволен собой, так явно оттягивал момент полного объяснения, что Кемаль, вполуха слушая его и прижимая телефон плечом, продолжал заниматься разбором каких-то накопившихся бумаг и не особенно вникал в детали. Сидел, не сидел: понятно, что пил чай с медсестрами, говорил бы уж дело!

– Потом дома уже стал все слушать: даже Марка Аврелия поминал, представляете? Еще Гомера, Анаскимандра… я в Инете потом посмотрел, кто такие… еще имен до фига, итальянскую миссию, которая в Иассосе у нас сидит, потом про обломки какие-то. Я уж думаю: зря я все это затеял… потом слушаю: вернуть, говорит, все надо! Кража, преступление… тут я уж напрягся, а он говорит: Борис, верни все, верни, он его и раньше поминал, среди имен-то, я в сети посмотрел, там их до черта! Думаю, император или философ опять какой античный, мало их, что ли?! А тут вспомнил, что русский-то там один есть, помните? С бородой такой. И «бэк» опять же, он и тогда, когда мы его нашли, говорил! Значит, назад, «бэк» то есть, вернуть что-то хотел! А что интересно: этот Борис его навещать приходил, в первый же день, когда тот еще без сознания валялся… словом, пошел я с русским этим поговорить. И знаете, что оказалось? Этот Борис бородатый у него какие-то камни украл! Он-то не признался, но я так понял. У него в саду, у русского этого: точная копия того сада, как у англичанина! Тоже камни античные в зарослях, представляете? Мне так кажется, он их вывезти как-то намылился, у него еще ящики там всякие припрятаны. Короче, камни они не поделили, подрались вроде – и вот! Ну, дела мы пока не заводим, если англичанин выступать не будет, зачем нам? Пусть сами разбираются, правильно?

Конечно, правильно.

Только если разбираться они будут этими своими камнями по голове?.. А что можно сделать?

Сумасшедшие какие-то!

Все равно же не смогут вывезти их из страны ни в каких ящиках – чего собирают? Конечно, половина Древней Греции уже давно в европейских музеях, но вроде в последнее время и наши спохватились: никакой Шлиман больше не пройдет. Если верить Нихату, а Кемаль ему верил, то вон уже и окаменелости в список запрещенных к вывозу предметов занесли. И просвечивают всех в аэропортах, никакой камень за пазухой, так сказать, не пронесешь. Правда есть еще и автобусы, и поезда… но это совершенно, абсолютно не наша проблема.

Что этим археологам можно предъявить?

Хищение государственного имущества? Да никто и время тратить не станет.

Кемаль тогда же выбросил происшествие с Крисом из головы, похвалив ожидавшего этого Нихата, и сейчас вспомнил только потому, что длинная беседа с Нихатом под вечер, когда сам устал как собака, когда глаза ни на что не глядят в прямом смысле этого слова… не хотелось бы.

Нет, надо. Мало ли что глаза – слушать-то ушами.

Не позвонишь – не уснешь потом.

«Сейчас еще в лабораторию позвоню, – решил вдруг Кемаль, – в конце концов, десять дней прошло. Может, еще удастся Эрмана прижать… если эпителий под ногтями его… да как он может быть его, если он был за сто километров? Ну, может, хоть что-то там сделали уже, Нихата порадую!»

– …полная неразбериха из-за твоих образцов! Кто их там брал, не знаю я, но у меня твои предыдущие еще… я же все ДНК тебе присылал, да? Так вот, тут пока картина такая: эпителий тот самый – женский, а мужской образец, один из твоих, кто-то из моих идиотов положил не туда, и теперь у нас тут комп выдает совпадение на сто процентов, а этого быть не может, потому что тот вообще из другой оперы, из другого совсем дела, и у нас скандал и разборки, потому что нельзя же так… и все ты, со своими «срочно!», «внеурочно!», «позавчера!» Понял?! Да потому, что не надо было несколько образцов одного типа посылать, они же не наши, мы ими официально не занимаемся, и за это нам тоже попало, шлете и волосы и слюну со жвачкой, черт-те что!.. а их каждый может куда угодно, и один положили к совсем другим… Да, говорю же тебе: женский! Ты нам женских по этому делу три прислал, вот одной из них… небось, толпились там у трупа, в обмороки падали…

– Нет, подожди, как в обмороки?! Какие обмороки, если эпителий под ногтями? В вашей путанице никто, между прочим, не виноват! То вон на всю страну: у нас как в Америке, как в кино, все на высшем уровне, а то… путаете там! Ты мне можешь толком сказать, чья кожа у убитой под ногтями?