Книга Сад камней - Яна Темиз

Как бы не так.

Все было на месте: номер машины адвоката, номер и наименование пропускного пункта на автобане и проклятые цифры, означавшие день и час.

Двадцать пять, ноль, восемь, ноль восемь, четырнадцать, тридцать.

Двадцать пятое августа этого года, четырнадцать тридцать, черт его побери!

Он не мог убить Эмель, потому что находился за – сколько? – почти сто километров от места действия. Чуть меньше, чем сто, но это дела не меняло. И ехал он по направлению к Измиру. А через некоторое время проехал обратно, так до Измира и не доехав.

Зачем вы направлялись в Измир? – Не ваше дело.

Почему передумали и вернулись? – Передумал – и вернулся.

Кемаль был абсолютно уверен, что что-то здесь не так, что все это как-то подстроено, он не мог представить себе невиновности Эрмана, он уже мысленно поставил точку в этом деле, когда раздосадованный Нихат позвонил ему и прислал этот столбик цифр.

Прислал с надеждой: вдруг Кемаль, на которого он готов был смотреть как на оракула, все поймет и разгадает в чем хитрость коварного убийцы.

– Я его спрашиваю: а почему же вы не сообщили об этом сразу? А он мне, лениво так: да неохота было, думал, вы сами сообразите проверить. Теперь, говорит, знаю я цену нашей хваленой полиции, до элементарных вещей не могут додуматься. А времени, мол, мне не жаль, у меня отпуск, даже интересно в тюрьме посидеть, понять, каково тут моим клиентам. Представляете, какой гад?!

– А зачем же он тогда говорил, что ждал Эмель на пляже?

– Там он тоже был, но минут десять. В кафе посидел, его хозяин помнит, вроде как, говорит, ждал кого-то, а потом ушел. То есть он с Эмель и не собирался встречаться, по времени так получается. Она ему позвонила-то, когда он уже в пути был. Или собирался в путь. Чертовщина какая-то! Посмотрите, а? А то мне же теперь его через несколько часов выпускать… с извинениями!

Единственное, что пришло Кемалю в голову, это что в машине был не сам Эрман. Да, автоматический турникет при въезде на платную дорогу фиксирует номер машины, но мало ли, кто может быть за рулем.

Но тогда, получается, у адвоката был сообщник? Не бывает сообщников в таких делах, быть этого не может! Разве что его запуганная жена? Но она все время была практически на виду: ее видела в саду носившая вещи Мария, она оказалась на месте убийства почти сразу же, как только услышала крик Айше… так что это исключено.

Интересно, Эрман всегда ездит через автоматические турникеты или на этот раз специально?..

Если только в этот раз, то… что? Ничего! Ничего это не значит – или может значить что угодно. В принципе, можно попросить, чтобы оттуда прислали данные – не такие, где в глазах рябит от цифр и номерных знаков, а только для одной машины, почему бы нет?

Никто же не знает, что я не занимаюсь этим делом официально, позвоню, скажу что-нибудь важное – они и пришлют.

Только, скорее всего, это ничего не даст.

Из машины Эрман несколько раз звонил Эмель. Якобы волновался, что она не пришла на встречу на пляж. Потом, как он и говорил, позвонил жене, она не ответила, потом позвонил еще раз, узнал от нее об убийстве.

Кого он мог отправить вместо себя на собственной машине? Нанять мальчишку на пляже? А что, тоже мысль… хотя, конечно, доверить хорошую дорогую машину кому попало? Да и выдаст же его этот мальчишка, стоит только его отыскать, и Эрман не мог не понимать, что захотим – разыщем, обвиним в угоне, еще в чем-нибудь, все и выяснится. И потом там же наверняка установлены камеры, и всегда есть вероятность, что запись сохранится, а при современном уровне технологий наверняка можно разглядеть водителя, даже если он пронесется на большой скорости.

Нет, что-то тут другое.

Самое простое, подумал Кемаль, снова вглядываясь в ненавистные цифры, что адвокат, как бы он ни был мне неприятен, Эмель не убивал.

Потому что убить ее никак не мог. С пляжа он мог дойти пешком, пляж – никакое не алиби, а вот автобан… тут все документально зафиксировано, ничего не поделаешь.

Уже позвонив (на всякий случай, черт его знает зачем!) на пропускной пункт и получив (очень оперативно, красота!) очередные колонки цифр, он обругал себя: разумеется, если человек ставит на машину специальное устройство, чтобы миновать оплату за наличный расчет или по магнитной карточке, то он им и будет пользоваться! И незачем было даже задавать лишние вопросы и озадачивать людей.

Совсем ничего не соображаешь, и все из-за этого адвоката. Ну, убедился ты, что он пользуется автоматическим турникетом уже год, и что дальше? Вот тебе все его поездки по этому направлению, он много живет на даче, больше, чем в Измире, вот и ездит туда-сюда. Зимой реже, летом чаще, как все.

Опять тупик.

Цифры, которые Кемаль обычно любил, и терпеливо анализировал, и легко запоминал, в этом случае не говорили ему ничего.

Надо будет – и запись у них выцарапаю, если она сохранилась. Только вот там, скорее всего, либо та же адвокатская физиономия, либо… ну я не знаю… кто-нибудь в специальной маске, специально выполненной по специальному заказу… маска типа «вампир», только под названием «господин Эрман Юмушак», ага!

Полный бред – на пенсию пора! То, что когда-то выделяло тебя среди коллег: прекрасная память, терпение, умение подолгу сопоставлять и анализировать цифры и факты – теперь никому не нужно. Теперь это все делается компьютерами, а больше ничем ты похвастаться не можешь. Разве что интересом к работе и готовностью проводить на ней сколько угодно времени.

Вокруг шла обычная работа, звонили телефоны, стучали клавиатуры – Кемаль иногда чувствовал себя неуютно в этой современной обстановке, так похожей на полицейский участок из американского фильма. Ему больше нравились тесные комнатушки, гордо именуемые кабинетами, где вечно было накурено и не слишком чисто, но там он чувствовал себя на месте и там находил решения самых сложных и безнадежных дел. И пусть этих дел у него не столько, сколько у Шерлока Холмса или киношных сыщиков, он-то сам знает цену не частым, но своим собственным победам.

«Никогда у Холмса не было такого сложного дела!» – с насмешкой подумал Кемаль, отвернувшись от экрана и уткнувшись взглядом в современную перегородку, отделявшую его личное пространство от таких же застеклено-американизированных пространств коллег. Она была увешана таблицами и схемами – в основном связанными с проклятым, не дающим ему покоя измирским маньяком.

«И такого тоже, дорогой Ватсон! Из чего следует печальный, но логичный вывод: Холмсу пора на покой. Если у вас уже два невероятно сложных дела – это явный перебор. Один тупик – куда ни шло, полные глухари всегда были и будут, но два? Да, одно из дел не твое, но это на словах, а на деле-то… сообщить Мустафе, что адвокат на свободе, что он не убийца, что я ошибся и ничего не понял? Да он не поверит и бросится к Эрману – и мы получим еще одно убийство, это ясно как день! Так что дело это твое, и маньяк твой личный, хоть над ним и бьется целый штаб…»