Книга Модельный бизнес по-русски - Владислав Метревели

Телок

Неизменная Виолетта Литвинова в огромных очках, позаимствованных, наверное, у самого сэра Элтона Джона, и в самой очаровательной из своих шляпок, Синиша Лазаревич, взирающий поверх толпы, очевидно сочиняя пятое время года, которое сможет принести ему новый баснословный успех, эм-тивишные ведущие, все, как одна, сисястые блондинки с призывными губами (раньше в почете были другие идеалы сексуальности), сующие микрофоны с бесцеремонностью енотов-полоскунов, вытаскивающих на свет божий грязное белье, чтобы простирнуть его неподалеку в ручье сплетен и тайных соблазнов, огромные щиты «PANASONIC», представляющего новую модель мобильника с камерой три мегапикселя, диктофоном на один час, набором игр, которому позавидовал бы любой игровой компьютерный зал, и тремя цветными экранами, служили естественными декорациями, в которых разворачивалось самое нелепое и претенциозное событие года, не считая «Серебряной калоши», «Ночи пожирателей рекламы» и «Ста самых красивых людей Москвы».

Дефиле Валерии Сармат открывало Московскую модную неделю, которую в этом сезоне решено было проводить в здании заброшенного элеватора. Необходимые согласования были получены, красочные буклеты напечатаны. Поисками спонсоров охвачена была даже рiдна Украiна. Водочные короли сначала дали добро, затем затребовали дополнительные документы и сметы, потом в Киев на поклон отправилась заместитель генерального директора Недели, и все стало налаживаться. Внутренности элеватора обросли кровеносными сосудами проводов и кабелей. Гулко бухало тысячекиловаттными колонками сердце. Моргали блицы самого навороченного светового оборудования, заказанного у «Трейд-Юн-Саунда». Вставные челюсти подиумов громоздились и дыбились поперек еще не оборудованных зрительных залов, отделенных друг от друга протезами каркасных стен и занавесей.

За наспех сколачиваемыми прилавками гардеробов рогатились вешалки с изящными номерками – гордостью генерального продюсера Недели Вали Кургузова. На каждый из них был нанесен логотип ММН, представлявший собой вензель из буквиц старорусского алфавита ярко красного цвета. Валя считал, что театр начинается с вешалки и восприятие грандиозного события, которое он родил в муках много лет назад и которое потихоньку становилось таковым, должно происходить уже в первые мгновения нахождения зрителей под сводами элеватора. Поэтому он придумал эти логотипы на номерках и яростно отстаивал их в спорах на планерках с директором Недели и его замом, вчерашней манекенщицей красавицей Галиной Ланской. Они почему-то считали эту идею глупой. А на самом деле, кроме автора, который имел когда-то опыт маркетолога, никто практически и не замечал в давке у гардеробов этих изящных продюсерских изысков. Кстати, привлечение спонсоров Недели, в частности «PANASONIC», тоже заслуга Вали. У него было много связей в среде бизнесменов и управляющих компаниями и представительствами.

Небольшого роста, оправдывающий свою фамилию, Валя одевался как денди, растил аккуратненькие бакенбарды и имел прозвище «Человек, который всегда возвращается» за уникальную способность каждый раз, уходя, забывать что-то и появляться вновь на пороге, чтобы забрать или доделать упущенное. Директором Недели был гигант Лев Шуйский. На две головы выше сотрудников, гостей, корреспондентов и даже дюжих секьюрити, Лев всегда был в центре внимания, рассекая толпу, как плуг добротную пашню, расточая комплименты и улыбки, успевая отвечать на мобильный, давать указания статистам и интервью телевизионщикам, отчитывать уборщиц и оправдывать перед инвесторами и рекламодателями ляпы генерального продюсера Вали.

Вот и сейчас, пока Кургузов нервно пытался сообразить, отчего баннер одного из главных спонсоров Недели – парфюма «Интрига», отвалившего нереальный взнос в пол-лимона баксов, висит ниже логотипов рядовых рекламодателей – отеля «Савой», предоставившего номера для приглашенных зарубежных гостей, и клуба «Раут», принимавшего ежедневные after party Недели, Шуйский гипнотизировал камеру ночного канала «ТиВиШиНа», а подхода «к телу» ожидали с десяток непонятных людей самого разного вида, от страждущих получить пропуска в ВИП-зону до поставщиков кофе-машин и напитков, желающих выяснить, какие именно углы элеватора им можно занять своим скарбом. Лев и Валентин заранее четко разделили обязанности и сферы ответственности, и теперь продюсер только скрежетал зубами, глядя, как директор Недели, который, по сути, должен отвечать за всё и вся, словно скала в море, о которую разбиваются все неурядицы, купается в лучах славы и благожелательности. Вместо того чтобы порадоваться за общее дело, Валя временами покрывался противным потом, который незаметно пропитывал намотанный на шею яркий платок. Ему досталась не в пример более трудная область – отбивка спонсорских затрат, контакты с капризными рекламодателями, но в первую очередь, конечно, поиск финансирования. На то он и генеральный продюсер. Будь Валя повыше ростом, он бы привлекал внимание не хуже Шуйского. Нет, безусловно, Кургузов тоже вызывал интерес и прессы, и ВИПов, и даже молоденьких манекенщиц, которых нагнали в этот раз столько, что казалось, их щебет за кулисами перекрывает настройку звука. Но комплекс Наполеона так явно прорывался, источался всей тщедушной фигурой продюсера, несмотря на яркое оперение, что некоторым хотелось хлопнуть Валю по плечу и сказать: «Расслабься, друг, все хорошо!», а иные только молча злорадствовали, сожалея, что не им, не им, не им досталось хлопотное, но престижное право провести столь модное событие в жизни Москвы.

Еще раз бросив взгляд на довольного жизнью Шуйского, Валя прорычал в микрофон, свисающий с уха:

– Бондаря сюда!!!

Отвечающий за размещение всевозможных рекламных щитов и плакатов Леша Бондарь, как лист перед травой, появился через пять сек.

– Что это? – Валя тыкал отрощенным ногтем, похлеще чем у администратора какого-нибудь салона красоты, в основную стенку элеватора, служившую полигоном для отработки спонсоров.

– Баннеры, – не моргнув глазом, ответствовал Леша, засовывая в нагрудный карман какие-то скомканные бумаги. Он уже понял, что без грозы не обойдется, но, вместо того чтобы попытаться сразу погасить пламя, уперто шел на поводу у стремящегося к скандалу оппонента. Это его губило всегда – и в семейной жизни, и в делах.

– Я вижу, что не виноградные гроздья, – прошипел Валя. – Почему «Интрига» под этими висит? – Он сморщился, словно ему жали ботинки.

– Там дырки удобные… – Леша поперхнулся. – А маленькие щиты мы с потолка спускали на веревках и выравнивали по верхнему краю «Интриги».

– Ты еще симметрию тут будешь проводить? – Валя все еще почти шептал, хотя брызги слюны долетали до лица Бондаря и заставляли его подаваться назад с каждым словом. – Главный спонсор мероприятия должен сверху быть, непонятно разве?!

– Сейчас исправим, Валентин Юрьевич. – Бондарь пытался победить вылезающий из нагрудного кармана ком бумаг и уже кричал в свой уоки-токи, прикрываясь плечом: – Мать вашу! Немедленно сюда! У вас пять минут, олухи!

Кургузов передернул плечами и резко двинулся дальше, краем глаза отмечая нарастающую толпу перед входом, которую осаживали нанятые молодцы в пятнистых бушлатах – тоже, кстати, его идея. Милиция была, строгие черные костюмы были, а вот спецназа (хотя это, естественно, не спецназ, а просто имитация элементов формы отечественных «головорезов») еще не доводилось встречать в качестве секьюрити модных показов. А до самого показа оставалось не так уж много времени. Основная масса зрителей еще не была запущена в элеватор, и именно ее видел Кургузов сквозь огромные стеклянные двери-ворота, специально заказанные и установленные к Неделе вместо тех, которые издавна служили входом в хранилище. Однако публика прибывала, и объявленное время начала церемонии открытия и первого дефиле не должно было отличаться от реальности больше, чем на привычный в мире моды час опоздания.