Книга Второй пояс. Откровения советника - Анатолий Воронин

Одним словом – праздник.

Не успел я войти в кабинет Мир Акая, как он сразу же поволок меня в офицерскую столовую. До обеденного перерыва было еще далеко, но праздничное застолье там было уже в самом разгаре. Когда я вошел в столовую, начальник политотдела Гульдуст произносил пламенную речь, поздравляя всех присутствующих с наступившим праздником. И хотя из спиртного я так ничего и не увидел, лица у большинства из сидевших за столами людей были отнюдь не трезвыми. По всей видимости, еще до начала официальных торжеств, многие из них слегка «пригубили» в своих служебных кабинетах. И где только, черти, раздобыли в Кандагаре спиртное. Наверняка «кишмишовкой» опять баловались. Приучили мы их на свою голову пьянствовать, и теперь только преждевременная смерть отучит их от этой «вредной» привычки.

Поскольку на тот момент я был самым главным царандоевским мушавером в провинции, пришлось и мне держать слово. Был весьма краток. Поздравил всех с праздником и пожелал наступления скорейшего мира на многострадальной афганской земле. Последние слова здорово задели за живое почти всех присутствующих, и, бурно выражая свои эмоции, они полезли ко мне с объятиями. Стало быть, всем им эта война тоже осточертела. Каждому хочется пожить мирной жизнью, от которой они давно уже отвыкли.

Мне почему-то захотелось выйти на свежий воздух. Спазмы перехватили горло и охлажденный «спрайт» не лез в глотку. Видимо, от предчувствия приближающегося дембеля я стал таким сентиментальным. Чуть что подобное случается, не могу с собой совладать и слезы начинают душить откуда-то изнутри. Возможно, это еще и от сознания того, что сам немало горя принес этим людям. Поди разберись теперь, на чьи головы падали многочисленные шуравийские бомбы и ракеты, посланные по моей наводке. Подсоветный Аманулла, конечно же, догадывался, что мой неподдельный интерес ко всей поступающей из «зеленки» информации имеет свое продолжение в ее реализации. Уже потом, когда возвращавшиеся из «зеленки» агенты или их связники с ужасом в глазах рассказывали об очередной трагедии, что там разыгралась, Аманулла, да и остальные подсоветные, соображали, откуда ветер дует. Может быть, именно поэтому они все чаще стали укрывать от меня большую часть информации. Возможно, делали они это в надежде на то, что все это им зачтется после ухода советских войск из Афганистана. Наивные люди! Они свое дело уже сделали, и, если к власти прорвутся «духи», всем им однозначно поотрезают головы. И кто знает, сколько из тех, что сейчас сидят на этой импровизированной пирушке, останется в живых. Кто-то погибнет завтра, а кто-то через год. Но, скорее всего, у всех, кто честно служил этому режиму, участь одна – преждевременная и очень страшная смерть.

Вот от этих самых мыслей, посетивших мою голову, и стало мне невмоготу в том душном помещении.

Дабы не смущать своих подчиненных, Мир Акай тоже вышел на улицу и, оглянувшись по сторонам, заговорщицки произнес:

– Пойдем ко мне.

Намек я понял с полуслова. Да и как тут было не понять, не маленький все-таки.

Под бананы и апельсины уговорили вдвоем с ним бутылку «Столичной» пакистанского розлива. Спиртного у командующего больше не было, и я предложил ему поехать к нам в городок, пообещав раскрутиться в честь праздника на полную катушку. Но Мир Акай от моего предложения отказался, мотивируя тем, что сегодня ему еще надо быть в губернаторстве, где тоже запланированы кое-какие мероприятия. Я особо и не стал настаивать на своем предложении, отметив только про себя: «Нам же больше достанется».

Поблагодарив командующего за радушный прием, я собрался уж было укатить в свои родные пенаты. Тем паче что Мир Акай опять предложил к моим услугам свое авто. Но, как в таких случаях говорится, «свинья грязи найдет». Вот и я тоже нашел этой «грязи» в виде стакана вонючей «кишмишовки», которой меня угостил Хаким. И где только он это дерьмо раздобыл? Уж не из ишачьей ли мочи она сделана? Пить пришлось через силу, затаив дыхание, дабы не ощущать всей мерзопакостности этой вонючей гадости. И как только это зелье пьют афганцы?

От выпитого мне почти сразу же стало дурно. Не объясняя Хакиму ничего, я выскочил из его кабинета и помчался вглубь двора. Через минуту все съеденные мной апельсины и бананы в виде бурой массы, обильно пропитанной еще не окислившимся спиртным, мирно покоились в пыли, недалеко от нашей «мушаверской».

Не-е, откровенно я сегодня не в ударе. Пора завязывать с этими праздниками. Сейчас бы только до кровати добраться. Я извинился перед Хакимом, что не могу больше составить ему компанию, и, взяв служебную машину уголовного розыска, укатил в «Компайн».

Еще не успев основательно задремать, я сквозь сон услышал звуки разрывов реактивных снарядов. По всему было видно, что «духи» решили основательно подпортить нам праздник, выпустив по советническому городку с дюжину осколочных эрэсов.

О том, что «духи» имеют такие намерения, я знал еще накануне, но, увы, изменить ничего не мог. В связи с наступающим праздником на все упреждающие артудары и БШУ было наложено временное табу. До первого выстрела со стороны «духов». А поскольку «духи» начали первыми, с нас это табу автоматически снималось. Гаубичная батарея, располагавшаяся у въезда в городок, лениво гавкнула несколько раз всеми тремя орудиями, после чего воцарилась полнейшая тишина. Вот только надолго ли?

Накаркал, однако.

В этот день «духи» еще неоднократно посылали к нам свои «гостинцы». Один такой «подарочек» упал на плоскую крышу дома, в котором жили наши переводчики. Ракета угодила в груду колес, снятых с подбитых грузовиков и БТРов. Начался пожар. Рискуя попасть под осколки очередной ракеты, мы бегали вокруг дома, пытаясь потушить огонь водой, выплескивая ее на крышу из ведер. В конце концов мы догадались выстроиться конвейером и, передавая ведра с водой друг другу, наконец-то справились с огнем.

Копоть от сгоревшей резины плотным слоем лежала на наших потных лицах. Мы смотрели друг на друга и безудержно ржали, размазывая при этом потеки пота, отчего наши чумазые лица становились еще грязнее и смешнее. К вечеру «брандмейстерские» мероприятия закончились внеплановой баней и причитающимися к такому благому делу «посиделками» за рюмкой чая.

Остальные два праздничных дня «духи» также не оставляли нас в покое. Правда, на этот раз всю мощь своего огня они перенесли на город и находившиеся там военные и стратегические объекты, но тем не менее несколько ракет и мин, упавших на территорию нашего городка и выбивших стекла в нескольких виллах, основательно подпортили всем настроение. К тому же были сорваны полуфинальные игры в волейбол, приуроченные к этим праздничным дням, и их проведение пришлось перенести на более поздние сроки.

Праздники миновали, и город зажил своей привычной жизнью. Аттракционы исчезли так же незаметно, как они появились накануне праздника, и теперь ничто не говорило о том, что буквально еще вчера на том месте стояли смех и веселье. Все эти реалии кандагарского бытия-перевертыша на меня произвели весьма удручающее впечатление. Если бы собственными глазами не видел, что происходило в городе на праздники, никогда бы не поверил, что такое вообще может быть.