Книга Я вернусь через тысячу лет. Книга 1 - Исай Давыдов

На четвёртый день Бирута вызвала меня по радиофону.

– Как ты там, Саш? – спросила она.

– Нормально, Рут. Как ты?

– Мне плохо без тебя, Саш! Очень плохо! В последнее время я совсем не могу без тебя.

– Мне тоже без тебя плохо. Но что ж делать? Ещё десять дней надо потерпеть.

– Зачем ты кривишь душой, Саш? Я же всё понимаю. У тебя там полная идиллия. Никто не мешает.

– Рут, не надо! Будь умницей, Рут! Я скоро вернусь и потом очень долго никуда не поеду. Понимаешь? Столько, сколько тебе будет нужно, никуда не поеду.

– Это всё слова, Саш. Я устала от слов. Мне просто нужно видеть тебя. Всё время. Тогда я спокойна. Смотри – я могу прилететь.

– Не надо так шутить, Рут! Здесь опасно.

– Я не шучу. Ты же знаешь мою старую теорию. Опасно везде! Безопасных мест во Вселенной нет. Так что это меня не остановит. Просто я не хочу делать больно ни тебе, ни себе. Не хочу неожиданностей. Поэтому предупреждаю, что могу прилететь, если не выдержу.

– Этого нельзя, Рутик! Просто нельзя!

– Я всё тебе сказала, Саш. Пока. Целую тебя.

– Рут! Я надеюсь на твоё благоразумие!

– А разве я не благоразумна? Я ведь могла и не предупреждать тебя.

– Рут!..

Мой голос ткнулся в глухую тишину. Бирута уже отключилась.

Я не верил. Мне казалось, что она жестоко шутит. Не может же она, в самом деле, прилететь сюда! Ведь она уже не одна. Ведь она не имеет права рисковать сразу двумя жизнями!

В эту ночь я не смог уснуть. Лежал на койке с открытыми глазами, глядел в тускло белевший в темноте купол палатки, слушал ровное дыхание Бруно на другой койке и думал о Бируте, о нашей с ней давней встрече, о нашей жизни, о нашем сыне, который уже скоро, совсем скоро, должен появиться. В нашей жизни всё, вроде, было правильно. Но, может, слишком правильно? Когда что-то «слишком» – это уже плохо. А давние неправильности потом, наверно, так согревают душу!..

Что-то перекосилось у нас с Бирутой.

Люблю ли я её? – Нелепо спрашивать! У меня нет более близкого, более родного человека, чем она. И нет более желанного. Сержусь ли я на неё? – Разве можно сердиться на неё вообще? А сейчас – особенно. Тем более что я на самом деле виноват перед ней. Хотя и не так, как она думает. Что бы она сейчас ни сказала, что бы ни сделала, как бы ни обидела меня – ей всё прощено заранее. Абсолютно всё! Я не способен ни обидеться, ни рассердиться на неё. И даже теперь, если она на самом деле прилетит, я не смогу рассердиться ни на её безрассудство, ни на её подозрения.

…Она прилетела. На другой же день, когда мы прокладывали последний километр большого силового кольца. Она без разрешения взяла вертолёт на крыше Города, задала курс киберпилоту, и потом, не имея точных координат, больше часа кружила над северными предгорьями полуострова, отыскивая наш лагерь.

В конце концов это надоело ей, и она вызвала меня по радиофону.

– Я близко, Саш, – сказала она. – Говори что-нибудь в микрофон. Я полечу на твой пеленг. А то я совсем заблудилась.

Кажется, я всё-таки ругался в микрофон. Нежно, ласково, но ругался.

Через десять минут вертолёт Бируты опустился на полянке, возле нашего вертолёта, на котором мы подвезли к последнему километру массивные секции силового кольца.

Конечно, все переполошились и сбежались на полянку. Особенно почему-то волновался Эрнесто.

– Что случилось? Что случилось? – кричал он, подбегая к Бируте, которую я снимал с лесенки вертолёта.

– Ничего! – Бирута удивлённо подняла пушистые светлые брови, помотала головой. – Просто я прилетела на свидание к мужу.

Нат довольно громко хмыкнул, и неловко, как-то по-медвежьи, повернулся, чтоб идти обратно, к месту работы. За ним медленно и молча потянулись остальные.

Мы остались с Бирутой на поляне вдвоём.

– Ты хоть взяла ЭМЗ? – спросил я.

– Знаешь, как-то не подумала… – Бирута развела руками. – Да и зачем он? Вы же работаете без ЭМЗов. И вообще – теперь мир.

До чего же хотелось мне в этот момент назвать её хотя бы дурой!

– Рутик! – предложил я. – Давай отвезу тебя в наш лагерь. Там есть силовое кольцо, и ты спокойно отдохнёшь, пока мы не вернёмся с работы.

Она улыбнулась, отрицательно покачала головой.

– Это неразумно, Саш. Я не для того сюда летела, чтобы сидеть взаперти. Достаточно насиделась дома. Теперь хочу быть с тобой.

– Но я должен работать, Рут!

– Работай! Разве я тебя задерживаю? Я сяду в сторонке и никому не буду мешать.

– Я был бы спокойнее, если бы ты осталась в вертолёте. И задвинула дверцу.

Она снова покачала головой из стороны в сторону и улыбнулась. Добро и снисходительно – как маленькому.

– У тебя какое-то болезненное желание запереть меня в замкнутое пространство. Ты не находишь это странным?

У меня бессильно опустились руки… Я не знал, что делать, что говорить ей. И помочь мне никто не мог. Все ушли с полянки в глубину леса, где у подножия горы мы тянули последний километр этого осточертевшего силового кольца.

Да и если бы не ушли, что изменилось бы? Кто способен тут помочь? Что вообще в силах помочь, когда самый дорогой, самый любимый человек не слышит доводов разума, и упрямо, бессмысленно идёт навстречу опасности?

– Пойдём ко всем, – предложила Бирута. – Я не обещаю, что сразу помогу вам, но, по крайней мере, пригожусь. Может, удастся помочь.

– Ты надолго сюда?

– Пока не надоест. И оставим эту тему, Саш!

– Надо хотя бы сообщить в Город. Ведь там хватятся вертолёта.

– Я сообщила. Когда ты дал мне пеленг, я сообщила на диспетчерский пункт.

– Там, конечно, пришли в восторг?

– Не знаю. Сообщение приняла машина. А дожидаться, пока она доложит диспетчеру, я не стала – переключилась. Ну, так пойдём, милый?..

Она, конечно, не смогла нам помочь – это было и не нужно, и невозможно. Слишком тяжелы силовые секции. Мы даже Ружене не позволяли их поднимать, и она вместе с Нгуеном лишь замыкала проводку.

Утомившись после дороги, Бирута присела на небольшой прогалине, метрах в тридцати от нас, где были сложены термосы, куртки и сумки с инструментами.

Каждые полчаса я бросал работу и шёл посмотреть на Бируту. Она навела порядок в разбросанных вещах, вынула перочинный нож из моей куртки и стала собирать в пластикатовый пакет от бутербродов какие-то листики с кустов, травинки, головки цветов. Она, кажется, решила составить гербарий для своих учеников. Ведь впервые Бирута была на юге материка и впервые видела здешние растения.

Кругом было удивительно тихо. Только птица почти непрерывно верещала где-то над головой.