Книга Змия в раю - Леопольд фон Захер-Мазох

— Ее я с утра не видела, но на душе у нее, думаю, тяжело. Честно признаться, меня тоже тревожит мое будущее.

— Вам беспокоиться не о чем. Я уже говорил, что при благоприятном исходе довольными останутся все. Вы со мной позавтракаете?

— С удовольствием.

Сергей велел Онисиму подать кофе, и они, устроившись в креслах друг против друга, продолжили неторопливую беседу. Сергей дал Зиновии еще несколько рекомендаций по поводу того, как ей себя вести, и попросил поскорее вернуться в дом Меневых, чтобы вести наблюдение. Потом он встал, задумчиво прошелся по комнате и, подойдя к креслу, в котором сидела Зиновия, тихо сказал:

— Рано или поздно эта история кончится, и мы с вами расстанемся. Но не стану скрывать от вас, что я очень к вам привязался и мне будет вас не хватать.

— Так, значит, вы все-таки немного меня любите.

Она посмотрела на него со светлой печалью и протянула ему обе руки. Затем неожиданно вырвалась, выбежала мимо отпрянувшего Онисима во двор, где уже стояла приготовленная для нее стариком лошадь, и, вскочив на нее, ускакала. Она не вернулась в Михайловку, а помчалась навстречу золотому туману, все дальше и дальше — к синеющему вдали лесу. Окрест покрикивали грачи, круто взмывали к небу полевые жаворонки, распевая ликующие весенние песни, и ласточки стремительно проносились над волнами зеленых всходов. Поля и луга дышали блаженством. И на душе у Зиновии становилось все лучше от переполнявшей ее надежды.

Тем временем в Михайловке снова собрался семейный совет, в котором принимали участие также дядюшка Карол, священник с супругой и Винтерлих. Все чувствовали себя точно в осажденной крепости. Евреи, на ходу отряхивая с одежды солому, черным воинством потянулись с сеновала и возобновили осаду дома. По их облику можно было понять, что поселились они здесь надолго, если не навсегда. Расположившись, как и вчера, во дворе, живописными группами, они снова выставили караул, и периодически в одном из окон возникала бородатая физиономия с парой закрученных пейсов.

На совете первую скрипку играл Менев: он строго поставил в укор каждому его прегрешения и с достоинством признал свои.

— Мы все, конечно, виноваты во многом, — сказала Аспазия, — но нас ведь соблазнили.

— Кто же? — раздраженно спросил Карол.

— Зиновия.

— Ну, знаете ли, это малодушно — обвинять других, — сказал он. — Я вот имею смелость признать, что наделал глупостей, и притом считаю, что виноват во всем сам.

— Тем не менее нужно деликатно намекнуть нашей загостившейся родственнице, что ей лучше бы вернуться в Лемберг, — произнес Менев. — Эту задачу мы поручаем тебе, Аспазия.

— Нет, нет, я не справлюсь. Может, это сделает тетя Ивана?

— О! Покорно благодарю! Обратитесь-ка лучше к Каролу.

— Как я могу выполнить подобную миссию? — быстро возразил он. — Я, который искренне ей поклонялся и никогда бы не допустил, чтобы кто-то отозвался о ней непочтительно.

— Вижу, на это ни у кого не хватает мужества, — констатировал Менев. — Тогда давайте подумаем, какие у нас есть возможности рассчитаться с долгами.

— Я таких возможностей не вижу! — воскликнул Карол. — Я точно так же, как и все остальные, увяз в долгах. В крайнем случае можно, конечно, получить ссуду под наши имения, но, во-первых, это потребует времени, а во-вторых, мы погубим свои репутации.

Менев обреченно вздохнул.

— А что делать с Феофаном? — спросила Аспазия.

— Не знаю, — ответил Менев. — Я вообще уже ничего не соображаю.

— Есть только один человек, который мог бы нам помочь, — заговорила теперь Наталья, прежде намеренно хранившая молчание.

— И кто же этот единственный?

— Сергей.

— Да он нас просто высмеет!

— Позволь мне отправиться к нему: я буду говорить от имени всех и, надеюсь, не без успеха.

Менев пожал плечами.

— Испытай свое счастье, я ничего не имею против.

Наталья велела быстро оседлать лошадь, облачилась в свою кацавейку, вскочила в седло и поскакала в Ростоки.

Когда она прибыла туда, Сергей находился в саду. Он давал указания работникам, подрезавшим деревья и приводившим в порядок дорожки, как вдруг, повернувшись к виноградным шпалерам, увидел мелькнувшее за зелеными побегами белое платье Натальи. Он тотчас поспешил ей навстречу и радостно, но почтительно поздоровался.

— Какая гостья! — воскликнул он. — Это приближающаяся весна или счастье?

— Ни то, ни другое, мой друг, — возразила, потупив взор, девушка. — Настроение у меня осеннее, и счастливой я себя уж никак не чувствую. Вы видите меня встревоженной, озабоченной и лишенной надежд.

— Успокойтесь, моя подруга, пожалуйста!

— Как я могу успокоиться? — Она чуть заметно покачала головой. — Я бы успокоилась, если бы знала, как помочь беде, но у меня такой возможности нет, я свои силы исчерпала.

— Прошу вас довериться мне.

— Иначе зачем бы я приехала сюда? — быстро ответила она, поднимая на него красивые темные глаза. — Вам я еще верю, от вас жду содействия, однако сумеете ли вы помочь? Вы ведь даже не знаете, что случилось.

— Я все знаю.

— И вы сердитесь на нас, причем имеете на то право.

— Более не сержусь, барышня. Все, что накопилось у меня на сердце, я высказал давеча в Михайловке. Яд весь вышел наружу, моя душа вновь свободна и здорова.

— Тогда чего вы на самом деле хотите?

— Я хочу сделать все, чтобы снова увидеть вас, барышня, радостной и счастливой.

— Ах, какой же вы добрый!

— Вы переоцениваете меня, я руководствуюсь эгоистическими мотивами, поскольку просто не могу смотреть, как вы страдаете.

— Но вы еще не до конца представляете себе наше положение, вы будете в ужасе.

— Меня ничто не испугает, я готов столкнуться с серьезными трудностями и с тяжелой работой. Чего я требую, так это доверия, и притом с обеих сторон.

— Мой отец послал меня к вам, и все остальные присоединяются к его просьбе, они дают слово во всем вас слушаться.

— В таком случае я приеду.

— Еще сегодня?

— Прямо сейчас, Наталья. Вы не должны больше беспокоиться ни дня, ни часа, ни минуты. Пообещайте мне тотчас прогнать от себя все сомнения и тревоги. У вас впредь не будет оснований печалиться. Вот вам моя рука и мое слово. Я в состоянии помочь вашему семейству и я помогу.

Наталья отвернулась, чтобы украдкой смахнуть слезу.

— Ради Бога… Наталья!..

— Позвольте, мне это принесет облегчение.

Она заплакала в голос.

— Клянусь вам…

— Ах! Я так счастлива, и поэтому…