Книга Всю ночь напролет - Конни Брокуэй

— Разве вы его не читали? — изумленно переспросил Джеймисон, понизив голос так, что никто, кроме Энн, не мог разобрать его слов. — Надо ли мне говорить вам, что следует из этого письма? То, что правительство при попустительстве королевской фамилии сознательно обрекло на смерть ни в чем не повинного человека!

— Что на самом деле и произошло.

— Не в этом суть! — гневно возразил Джеймисон, стукнув кончиком трости по полу. Внезапный резкий звук эхом разнесся под высокими сводами комнаты, нарушив тишину. — Нам было необходимо преподать хороший урок бунтовщикам. В конце концов, Джон Кашман не стал жертвой навета. Он действительно находился в тот день в оружейной лавке.

— Джон Кашман был пьян, разгневан и не вполне в своем уме в момент совершения своего так называемого преступления. Я собственными глазами видел, как его повесили. — Теперь в хриплом голосе Джека Энн заметила нотки еле сдерживаемой ярости, рвущейся наружу. — Я до последней минуты не верил, что вы допустите эту казнь, и поэтому направился туда, но вместо этого мне пришлось лишний раз убедиться в вашей низости.

— Ба! — Джеймисон сделал вид, что хочет уйти, но Джек и не думал его удерживать. Тогда он остановился и обернулся к Сьюарду. — Это письмо способно погубить всех нас. Я мог бы найти ему достойное применение. С его помощью мне бы удалось достичь вершин власти и таким образом творить великие дела.

— Как я вам уже сказал, вы сильно преувеличиваете его важность.

— Вы что, совсем лишились рассудка? — произнес Джеймисон.

В ответ Джек смерил его холодным, равнодушным взглядом.

— Что ж, — продолжал Джеймисон, качая головой, — теперь вы своего добились. Вы и ваша жена!

Что-то недоброе в его взгляде, брошенном искоса на Энн, заставило ее вздрогнуть. Джек тоже был этим задет, поскольку тут же встал с ней рядом. Джеймисон усмехнулся:

— Надеюсь, что ваш благородный жест того стоит, Сьюард. Вы…

— Его величество король!

При этих словах все головы, как по команде, обратились к небольшой двери в дальнем углу помещения. В ее проеме показался лакей, за которым следовал огромного роста юноша, несший на могучих руках дряхлого старичка в шелковом домашнем халате. Он выглядел розовощеким, морщинистым и иссохшим. Длинные пряди седых волос ниспадали ему на плечи, глаза были затянуты молочно-белой пленкой. По словам Джека, король был совершенно слеп.

Следуя этикету, Энн присела в низком реверансе, а миссис Кашман, заметив ее движение, сползла со стула и попыталась по мере сил ей подражать. Лакей, известивший о появлении короля, заметил их и улыбнулся.

— Ваше величество! — Пожилой лысеющий джентльмен, который все это время сидел молча, наблюдая за происходящим, с трудом поднялся на ноги и поклонился, его примеру последовали все находящиеся в комнате.

— Что все это значит? Кто здесь? — Голос монарха не утратил ни прежнего тембра, ни ясности выговора.

— К вам посетители, ваше величество. Сэр Ноулз, сэр Джеймисон, полковник Сьюард с супругой, мистер Адам Берк и миссис Мэри Кашман.

По-видимому, все эти имена ничего не значили для немощного старца в халате.

— Мы только что беседовали с королевой, и нам не нравится, когда нас прерывают!

Энн бросила обеспокоенный взгляд на Джека. Королева скончалась несколько месяцев тому назад.

— Мы просим у вас прощения, ваше величество. — Лысый человек, уже усевшийся было в кресло, снова с усилием выпрямился. Его голос был таким же мягким, как и его наружность.

— Вы кто такой? — спросил король строго.

— Ноулз, ваше величество.

— Ноулз? А, это тот толстый малый, у которого в карманах больше денег, чем у меня в казне. И который же из них вы собрались опустошить на этот раз, Ноулз?

Энн снова с тревогой посмотрела на мужа. Но Джек чуть заметно улыбнулся, да и сам Ноулз, похоже, нисколько не был обескуражен таким странным поворотом их беседы.

— У меня есть в одном из них письмо, ваше величество. Вы лично его продиктовали и приказали отправить по назначению, однако оно задержалось в пути.

— В самом деле? И кому же было адресовано это пропавшее письмо?

— Некоей миссис Мэри Кашман, ваше величество.

Король нахмурился, пытаясь сосредоточиться, брови сошлись на переносице, придавая ему угрожающий вид. Энн почувствовала, как Джек за ее спиной затаил дыхание. И затем свершилось маленькое чудо. Озадаченное выражение исчезло со старого, морщинистого лица, уступив место спокойствию.

— Матери того моряка?

— Да, ваше величество, — живо откликнулся Ноулз. — Нам удалось вернуть письмо, ваше величество.

— Хорошо, — ответил король. Вздохнув, он сильно ткнул пальцем в покрытую синяками грудь лакея, державшего его бережно, как мать младенца. — Колонии должны быть поставлены на колени… Передайте Питту[28], чтобы сегодня же вечером он был у меня. Мы не можем потерять наши заморские владения, слышите? Иначе мы станем посмешищем в глазах всех королевских дворов Европы. Мы не…

— Но миссис Кашман не умеет читать, ваше величество! — повысил голос Ноулз.

Губы монарха растянулись в тонкую линию.

— Не умеет читать, говорите? Тогда прочтите ей это письмо сами!

— Да, ваше величество.

Ноулз вынул из кармана лист веленевой бумаги, украденный Энн. Развернув его, он приблизился к Мэри Кашман, которая все еще тщетно пыталась изобразить реверанс у противоположной стены, вся трепеща от страха.

— Миссис Кашман?

— Да, — ответила она чуть слышно.

— Вот и отлично, — произнес Ноулз, удостоив ее короткой ободряющей улыбкой. — Его величество Георг Третий, король Англии, пишет вам следующее:

«Мадам,

Нам также приходилось терять своих возлюбленных чад. Мы глубоко сожалеем о том, что Наш сын и наследник не исполнил свой долг суверена и допустил столь грубое попрание основ правосудия. Примите Наши искренние соболезнования, мадам, и знайте, что Ваш король высоко ценит жертву, которую вы принесли ради него.

Георг Третий».

— Таково в общих чертах содержание этого письма, мадам. Оно ваше. Вы можете забрать его себе, когда вам будет угодно.

— Но вы не… — Джеймисон выступил вперед, но Джек остановил его, удержав за руку.

— С вашей стороны будет разумнее помалкивать, — прошептал он. — Гораздо разумнее.

Выдернув руку, Джеймисон уставился на Джека с нескрываемой враждебностью, однако не проронил ни слова.