Книга Умножающий печаль - Георгий Вайнер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Видимо, включили нам зеленый свет — затарахтела пердячим треском наша славная антилопа, загазовала изо всех сил наша «Газель», завоняла остро газолином, помчалась вместе со всем грохочущим и воющим железным стадом вниз по Садовой, к Самотеке. И не услышал я, что поведал городу и миру не подстреленный мной кандидат в губернаторы.
И в этот момент во внутреннем застегнутом кармане куртки резко, пронзительно зазвенело. Раз, другой. Испуганно стал хлопать себя по груди, пока не вспомнил — это же мой мобильный телефончик. И номер знает только один человек.
Суетливо раздергивал молнию на кармане, трясущимися руками доставал трубку, чуть в суете не нажал кнопку отбоя.
— Але! Слушаю! Слушаю!
— Ты чего кричишь, Дертаньянц? Это я, Джина…
— Здравия желаю, товарищ генерал!
— Вольно. Чего ты какой-то встрепанный, а? Или мне показалось?..
— Показалось, подруга! Наоборот, я весь из себя спокойный, лениво-раздумчивый. Лежу, как князь Болконский на Бородинском поле, глазею в небо. Думаю думу свою…
— Болконский лежал на поле Аустерлица, — показала свою образованность Джина. — А чего это там грохочет так на поле?
— Мысли. Знаешь, я когда думаю — это страшная сила!
— Вот мужик-урод! — печально восхитилась Джина, помолчала и сказала: — Я договорилась с ней… Завтра, у меня, в два…
— Спасибо, подруга. Слушай, ты не знаешь — гиена может загрызть газель?
— Что? — удивилась моя ясновидящая.
— Нет-нет! Это я так, от пустомельства. Так сказать — мысли вслух…
— Дурак ты, Кот, и мысли у тебя дурацкие, — с досадой сказала Джина и дала отбой.
А грузовичок остановился на светофоре, и ко мне благовестом пришел снова радиоголос Хитрого Пса:
— … От бедности и общей неустроенности возникла в обществе тенденция демонизации денег. Наверное, это не правильно… Альберт Эйнштейн, знавший относительность всего в этом мире, говорил, что деньги, конечно, зло, но только благодаря этому злу человечество может избавиться от голода, болезней и невежества…
Э, друг мой Саня, кандидат демонологических наук, если ты будешь говорить народу эти культурные глупости, хрен тебя выберут в губернаторы.
— Господин Серебровский, вы не боитесь, что в результате всех этих реформ Россия превратится в банановую республику? — спросила корреспондентка «Ъ», прилизанная девочка-отличница в таких же очешках, как и у Хитрого Пса.
Сашка снисходительно-добро улыбнулся:
— Вот уж это нам точно не грозит! Моя забота — чтоб не превратилась Россия в брюквенное царство с народной кухней из лебеды и березовой каши…
Журналисты захохотали, восприняли ответ как прямой наезд. Сашка вообще вел себя очень свободно, говорил легко, много шутил. А журналисты его явно не любили. Но он им все равно нравился. В его поведении был дорогой шик большого стиля.
— Как вы относитесь к коммунистам?
— Лояльно, — пожал плечами Серебровский. — Их только нельзя до власти допускать…
— А как вы совмещаете лояльное отношение к коммунистам с тем, что они пишут о вас в своей печати? — напирал корреспондент «Комсомольца».
Хитрый Пес сделал удивленное лицо, словно впервые слышал:
— А что они пишут?
— Что вы, выполняя заказ ЦРУ, хотите продать «Макрокомпу» оборонный щит державы и сделать Россию беззащитной перед мировым капиталом…
— Ага, понятно! — кивнул Сашка. — Я иногда даже сочувствую коммунистам. Ну представьте себе, каково приходится крупной политической партии, у которой в идеологическом арсенале есть одна-единственная идея — давайте вернемся во времена Ленина-Сталина!
— У этой партии треть всего электората страны! — крикнул кто-то с места.
— Это нормально. В обществе и должна быть треть людей, которым нечего ловить в будущем. Они этого не знают, не понимают, но нутром ощущают — у них нет достойного места в следующем веке, веке информации. А информация — это богатство, это энергия знания, это свобода. Богатым, свободным и умным людям, сами понимаете, не нужны коммунисты с их разбойно-побирушечьими идеями «отнять-поделить».
— В каком сейчас состоянии ваш совместный проект с Биллом Хейнсом?..
… Когда-то, это было ужасно давно, ровно одну треть моей жизни назад, Хитрый Пес втолковывал нам с Котом то же самое на празднике Великой Октябрьской Плащевизации меня. В тот осенний дождливый день Кот выполнил давнее обещание и достал мне импортный, кажется, английский плащ «Лондон фог». Это была плащаница почище Туринской — стального цвета реглан с двойной грубой строчкой швов, нагрудными клапанами, погонами, молниями, заклепками, накладными карманами и с подстежкой!
Господи, тот, кто не видел шерстяную подстежку моего нового плаща, тот не ведает художественного совершенства! Дизайнер сорвал с неба радугу и распустил ее на клетки и полосы моей мягонькой ворсистой подстежки — длинного, по поясницу, жилета, который прикреплялся к плащу гибкой, мягко рокочущей молнией с иностранной надписью «Zipper».
Одно слово — «Лондон фог»! У меня этот лондонский туман от счастья в глазах стоял. Ну и, конечно, от выпитого.
Счастливое событие мы начали обмывать дома у Хитрого Пса. От гордости я сидел, не снимая плаща, как околоточный на Пасху. Вообще было понятно, что остаток жизни я теперь прочно связал с этой дорогой и невероятно красивой одежкой.
Кот хвастал, что плащ удалось вырвать буквально из зубов академика Аганбегяна.
— Не ври, Кот, — меланхолично заметил Хитрый Пес. — Мой директор Аганбегян раз в пять толще Сереги, ему этот плащ ни к чему…
— Не преувеличивай! — засмеялся Кот и разлил по рюмкам остатки из четвертой бутылки водки. — А вот за водкой сейчас надо будет ехать…
— Не надо пока, — твердо сказал Сашка. — Не считая пролитых капель, мы приняли звериное число — по 666 граммов на рыло. Знак и доза Сатаны. Это — миг истины, момент откровений. Если вы еще что-нибудь цепляете, я скажу вам сейчас очень важные вещи…
Мы смотрели на него с подозрением, потому что говорил он, как всегда, своим недостоверным зыбким тоном, и, несмотря на сильную подпитость, мы опасались какого-то подвоха.
Но Сашка пафосно-трезво сказал:
— СССР по обыкновению опаздывает. Мы все задержались со вступлением в информационный век. Век компьютеров…
Мы с Котом удивленно переглянулись, не в силах связать грандиозный — в общечеловеческом масштабе — факт покупки мне плаща и неуловимо подступающий к нам из какого-то неведомого далека век компьютеров, этих забавных электронных машинок не очень понятного нам назначения.
— У кого информация — у того власть, богатство и свобода, — сказал Сашка.
