Книга Высшая степень обиды - Тамара Шатохина

Папа и мама ездили на Кубу, дед и бабушка к нам – нет. Звонили, слали посылки с подарками, и вот вдруг – умерли… как-то вместе. Будто доказав таким образом себе, всем вокруг и вообще… мирозданию, что даже в долгие годы разлуки продолжали оставаться друг для друга близкими людьми. Именно на примере их жизни, наблюдая за реакцией родителей и слыша случайные разговоры, я и поняла, что жизнь настолько многообразна и непредсказуема… И потом сама уже, насколько могла, старалась не судить – мало ли, какие у кого мотивы и что кем двигает?

Последний раз я и папа говорили с Кубой на католическое Рождество. Поздравили с праздником, поинтересовались здоровьем и делами родни. Я не делилась последними семейными новостями – не тот уровень доверительности был между нами. И ничего не предвещало… или они тоже не грузили нас своими проблемами со здоровьем – скорее всего…

Хоронят на Кубе или в день смерти, или на второй день, что, наверное, нормально для стран с жарким климатом. Поэтому, как только оттуда позвонили и сообщили о смерти деда и бабушки, папа вылетел на похороны. Я была против… против категорически. Для меня те родственники были, по сути, чужими людьми, я даже расстроиться толком не успела, когда папа огорошил меня этим своим отъездом. И сразу беспокойство о нем заслонило все остальное. Но он был категоричен и успокаивал меня тем, что там от жары давление наоборот – падает. Будто бы в тех местах он всегда чувствовал себя чуть ли не восхитительно… и тому подобное. И улетел.

Мама отреагировала на это спокойно, или же просто сделала вид:

– Родители, Зоя... Всю жизнь они прожили врозь, так хоть похоронит, как положено. Не переживай – папа понимает, что ты очень расстроишься, если что… и не забудет принять таблетку. Созванивайтесь чаще, и мне сообщишь – хочу знать, что с ним все в порядке.

Это зажатое, тревожное ощущение усугубилось еще и тем, что меня дернуло влезть в интернет, чтобы узнать о кубинском ритуале похорон. Жуткое дело… через два-четыре года после них покойника откапывают – тот родственник, у кого нервы покрепче. Собирают кости в компактную кучку, кладут в урну и складируют в семейном месте на кладбище. Если кости не совсем очистились, то оставляют их в земле еще на какое-то время… Это могло быть связано с недостатком места на Острове. Но есть в мире и более скудные территории, где все-таки хоронят привычным способом или кремируют, а там – вот так…

Вечером мы говорили об этом с Виктором. И, наверное, это действительно нормально, когда дети хоронят родителей, и ужасно, когда наоборот… спаси и сохрани! Я согласилась с ним, но успокоилась только тогда, когда папа доложил, что долетел.

И так получилось – случайность, конечно… что именно в этот день – день похорон моих деда и бабушки, раздался телефонный звонок. Женский голос сообщил, что я была в контакте на телефоне Светланы Александровны Антонюк. Помечена там, как Зоя-умничка. Там еще были солнце-нянечка, Тема-рыжик и Юра-сыщик, и еще – забота-работа. Список контактов оказался донельзя скудным и «Зоя-умничка» показался им самым перспективным. Мне нужно было подъехать в морг и опознать тело, а потом, получив свидетельство о смерти, зарегистрированное по ее месту, тело это забрать для захоронения.

Я послушно записала адрес и даже спросила – что все-таки случилось? Оказалось, что дорожно-транспортное происшествие.

Какое-то время после разговора я просто сидела в тупом ступоре, не понимая, что делать. Что-то постоянно уводило мысли в сторону. Я вспоминала о том, что Света всегда очень спешила сделать все свои дела одним днем. Я пару раз приглашала ее к нам переночевать, но не уговаривала и не настаивала.

Это были издержки образования, наверное, да и характера тоже. Человек формулирует мысль при помощи речи, и я привыкла принимать во внимание личное мнение, осознанно сформулированное другими людьми. Сама отвечала по существу и принимала как факт то, что говорят мне. Поэтому, если я говорила – нет, а меня начинали уговаривать или переубеждать, это всегда вызывало внутренний протест. Если я сказала свое «нет» русским языком и внятно, то на каком основании кто-то считает, что я сделала это, не подумав? И что он лучше меня знает, как мне лучше поступить?

Поэтому я спокойно приняла отказ Светы заезжать с ночевкой – как обоснованный ее разумностью и личными обстоятельствами, о которых я могу и не знать. Поэтому и не настаивала…

Сейчас меня бросало то в жар, то в холод… Нужно было что-то делать. Сегодня была суббота и выходной день. Усольцев должен уже вернуться с моря. В этот раз он ходил в качестве наблюдателя при новом командире. Но сейчас я могла думать только о том, что он где-то там – на севере, когда так нужен мне здесь. Эти мысли вызвали бессильный протест, досаду и расстроили, как никогда до этого. Как-то уговорила себя, что я все же самостоятельный взрослый человек. И что нужно делать в первую очередь, тоже сообразила – звонить Артему. Он помолчал, а потом ответил потухшим голосом:

– Сиди ровно. Сроки обозначили?

– Не знаю… нет, кажется. А как обычно бывает? – растерялась я еще больше.

– Я скоро буду, никуда сама не езди.

– Нет, Тема! Пожалуйста – только на поезде, – взмолилась я.

– Само собой… заносы везде. Позвони своей матери. Блять… пацана жаль, – отключился он.

И до меня вдруг дошло и почему-то только сейчас. Только спустя минут двадцать после того звонка я сообразила… Света, Светка… Светочка Антонюк, как звали ее учителя – светлый человек, приятная во всех отношениях женщина с черной зарубкой на карме – не иначе. Потому что и бабка ее, и мать, и она сама были матерями-одиночками – будто действительно есть проклятие безбрачия и их-то оно и настигло. А теперь Светы больше не было. В это трудно верилось, мозг отказывался принимать этот факт, и в то же время я все осознавала, но как-то отстраненно и вяло.

А с помощью Артема поняла еще одно – наверное, не менее страшное. Вот он сразу сообразил – мигом, что Гриша остался совсем один, и его сейчас заберут органы опеки – а кто еще? Заберут в детдом. Как происходит такая процедура, и как именно эти органы узнают о необходимости таких действий, я не знала.

Зато ясно вспомнился мальчишка, уснувший на полу среди игрушек, его легкое теплое тельце, детский запах… Для меня запахи играли большую роль в личном восприятии мира. Может, виноваты негритянские гены, которые, казалось мне – были ближе к животным. Или нет... Но я получала свои ощущения при знакомстве с человеком не только от общения с ним, созерцания его внешнего вида, но и от запаха. По принципу – свой-чужой, нравится-не нравится. Дико, наверное, но так было – запах квартиры на севере, дома в Новой Рузе, кожи Усольцева, моих детей, цветов, даже Таси… и светлых волосиков мальчишки, которого я меньше минуты подержала на руках, – запахи в числе прочего создавали мое мироощущение, и далеко не в последнюю очередь.

Вспомнила фотографии из смартфона Светы – смеющуюся мордашку… и вот тогда стронулось и осозналось – и последствия для Гриши тоже. Я выпила воды, проглотила таблетку, измерила давление – именно в такой последовательности… дошло и это тоже. А еще то, что мне срочно нужна помощь. Не медицинская – нужен был разумный совет, чтобы принять разумное решение. Чтобы определить рассудочно, трезво и без лишних, мешающих эмоций – что будет лучше, а что хуже для Гриши? Мне нужен был совет Усольцева. На данный момент я не знала другого человека, к которому могла с этим обратиться – не к Паше же? И не маму же пугать? И я позвонила.