Книга Неверные шаги - Мария Адольфссон

— Извините, — говорит Энн Кросби. — Я стою в неудачном месте.

— Я, конечно, попытаюсь связаться и с Дисой, если успею, — говорит Карен, — но это непросто, как вы знаете. Ее дочь сказала, что она едет домой. Вам-то, кстати, с Дисой удалось созвониться? Метта говорила, вы тоже искали ее.

— Что? Нет. В смысле, пока нет.

— Я постараюсь до отъезда послать ей эсэмэску. И вообще, по пути домой, возможно, заеду в Мальмё. Говорят, красивый город, да и крюк невелик, раз теперь есть мост.

Я заболталась, думает она. Ей неинтересно слушать про мои отпускные планы, а болтовня не изменит того факта, что ее сестра мертва. Еще несколько секунд молчания, и Карен собирается закончить разговор.

— Значит, вы проведете отпуск в Дании?

— Нет, во Франции. Вечерним паромом до Эсбьерга в субботу, а дальше на машине.

— Тогда желаю счастливого пути.

— Спасибо. И мне, — добавляет она, — очень жаль, что с вашей сестрой случилось такое.

76

— Ты даже не заметишь, что я с тобой. Обещаю.

— И каким же образом? В машине-то тебе придется сидеть рядом со мной. Или ты рассчитывала ехать в багажнике?

В глазах Сигрид загорается надежда.

— Значит, ты согласна? Я еду с тобой?

Карен вздыхает. Двое суток умасливаний — и в конце концов она начала уступать. Кампания по уговорам началась сразу же, едва только она рассказала Сигрид, что наконец берет отложенный отпуск и поедет на машине в Эльзас, к друзьям. Сигрид твердила, что оплатит половину расходов на бензин, что будет изо всех сил трудиться на сборе винограда, что всегда мечтала побывать именно во Франции, — и все это с ангельски-умоляющим выражением лица.

Не добившись желанного результата, она сменила стратегию.

После всего, что случилось, ей просто необходимо “смотаться” из “этой паршивой страны”, вдобавок в клубе (в “этой вонючей дыре”) периодически появляется Сэм, а ей совершенно не хочется его видеть, поэтому она думает уволиться и после Нового года засесть за учебу (хотя и не из-за ворчания отца, этот “лицемерный мерзавец” может убираться ко всем чертям). Кроме того, Карен, стало быть, даже не заметит, что она с ней.

Юнас наверняка озвереет, если услышит, что его дочь едет со мной в отпуск, думает Карен и соглашается:

— Ну ладно.

Поговорив с Коре и Эйриком, а также с Марике, она понимает: есть проблема. Никто из них не сможет на три недели перебраться в ее дом, чтобы позаботиться о Руфусе. Оставить кота у Марике она не рискнет; примерно год назад, когда тощий бедолага невесть откуда возник возле ее дверей, у нее сложилось четкое впечатление, что он очень долго и тяжко мыкался по свету. И наверняка уйдет от Марике, попробует вернуться домой. А вдруг он станет добычей лисицы или угодит под машину?

Можно, конечно, попросить кого-нибудь из соседей кормить кота, но, учитывая, как он дорожит ее обществом — а теперь и обществом Сигрид, — будет жестоко оставить его на несколько недель одного. Какого черта она вообще впустила этого котяру? Не подумала, что он поставит под вопрос все ее возможности попутешествовать.

Предложение Коре заманчивым тоже не показалось. И все же сейчас она сидит в машине между двумя грузовыми причалами Новой гавани, а до того целых двадцать минут черепашьим шагом ползала вокруг темных построек, вглядываясь в проезды. И как раз когда она уже собирается уехать, в луче фар неожиданно появляется Лео Фриис. Стоит посреди дороги, где она проезжала по меньшей мере дважды. Ощущение, какое она испытывает при виде Лео, складывается в равной мере из облегчения и инстинктивного желания уехать, пока не поздно. Но секундой позже она думает о том, что паром на Эсбьерг отходит меньше чем через сутки. И послезавтра она сможет сидеть с Филиппом, Аньез и остальными за стаканом вина прошлогоднего урожая и любоваться виноградниками.

Оставив мотор работать на холостом ходу, Карен открывает дверцу и выходит из машины.

— Ладно, так в чем загвоздка? — говорит Лео Фриис, выслушав ее предложение. — Вы бы не стали просить меня, не будь загвоздки. Мы ведь незнакомы.

Он недоверчиво смотрит на нее и, не говоря спасибо, берет еще одну сигарету.

— Коре за вас ручается. К тому же вы ничем не рискуете. Просто посторожите мой дом, пока я во Франции. Мне нужен человек, который проследит, чтоб никто ни вломился, присмотрит за хозяйством.

— За хозяйством?..

— За моим котом. Ну, чтобы у него была вода и корм… и кто-то погладил его.

— Так-так. Стало быть, загвоздка в коте. А что с ним?

Карен чувствует, что начинает терять терпение. Предложение Коре оставить Лео Фрииса сторожить дом уже изначально выглядело отчаянной крайностью. Грязный аутсайдер, с явно длинным и весьма проблематичным “послужным списком”.

“В принципе он хороший малый, — сказал Коре. — Заработал массу проблем, когда группа приказала долго жить, наркота, долги и все такое, но мужик он хороший. Ну и я смогу иногда заезжать, пригляжу за ним, если хочешь. С той встречи в «Репетиции» мы с ним на связи. Да ты тоже ведь там была, так что, можно сказать, знакома с ним”.

“После двух стаканов пива? Кстати, как вы поддерживаете связь? У него же наверняка нет мобильника?”

“Мобильника нету, но он ночевал в студии той ночью и после еще несколько раз. Потом я пригласил его на ужин”.

“Домой? И Эйрик согласился?”

“Малость поспорили, но в конце концов согласился. Хотя сказал, что, черт побери, сидел как на иголках, когда Лео плюхнулся на белый диван, купленный весной”.

“Да, могу себе представить, — сказала Карен. — Ладно, а ты знаешь, как мне его найти? Он по-прежнему живет в студии или под грузовым причалом в Новой гавани?”

“Боюсь, последнее. В студии сейчас уйма работы, народ толчется круглые сутки, так что пока он в сторонке. Ребята не обрадуются, если узнают, что я давал ему ключи. Одно только оборудование стоит миллионы”.

“Да, тогда уж лучше пускай тырит то немногое, что есть у меня…”

“Да ладно тебе. Лео не ворюга. К тому же у тебя нет выбора”.

Сейчас Карен смотрит на стоящего перед нею человека со смесью зачарованности и отвращения. Пальто когда-то было вполне приличным, может, оно даже его собственное, а вот сапоги подозрительно новые. Но в свете фар видно, что красный джемпер весь в пятнах, о происхождении которых ей даже думать не хочется, а рукава побурели от въевшейся грязи. Резинка на одном манжете разъехалась, и петли неловко сколоты английской булавкой, чтоб не бежали дальше. Серо-бурого одеяла, которое было у Лео Фрииса на плечах в их первую встречу, сейчас, слава богу, нет, но шапка и толстые шерстяные носки, торчащие из голенищ, наверняка кишат паразитами. Да он весь наверняка кишит паразитами, сердито думает она.