Книга Никому не говори… - Карен Робардс

20 июня

— Я не собираюсь терпеть дома эту блохастую тварь! Убери ее отсюда к чертовой матери!

«Тварь» испуганно прижалась к ногам Марши. Она взяла ее на руки и медленно попятилась. Слава богу, что Кит стоял в дверях кухни, а не между ней и черным ходом. Она хорошо знала этот его тон. Лицо Кита покраснело от гнева, мощные бицепсы напряглись, огромные кулаки сжались. Собака — маленькая, жалкая бродяжка, которую она подобрала на автостоянке у их обшарпанного многоквартирного дома, — казалось, тоже знала это. Она смотрела на Кита и дрожала от страха.

— Ладно, ладно, — сказала Марша, пытаясь задобрить Кита, и прижала к себе испуганную собачонку. Не стоило выводить его из себя. Она не хотела, чтобы Кит причинил вред бедному животному.

Собачка выглядела очень трогательно. Это была сучка размером с кошку, худая, грязная, никогда не знавшая любви, с лисьей мордочкой, грустными темно-карими глазами, торчащими ушами, короткой тускло-черной .шерстью, одиноким белым пятном на груди и пушистым хвостом колечком.

Собачка была некрасивой, но симпатичной. Она доверчиво подошла к Марше, когда та присела на корточки и пощелкала пальцами. Потом позволила взять себя на руки. Марша поднялась по лестнице, вошла в квартиру и отдала собачке копченую колбасу и сыр — все, что оставалось в холодильнике к концу четверга, накануне получки. В благодарность собачка лизнула ее.

До возвращения Кита, работавшего во вторую смену на заводе «Хонда», оставалось еще несколько часов, и все это время Марша тешила себя надеждой, что он позволит оставить собачонку. Было бы приятно возвращаться из магазина «Уинн-Дикси», где Марша изо дня в день сидела за кассой, зная, что дома тебя кто-то ждет. Кто-то, с кем можно разговаривать, о ком можно заботиться и даже любить.

При мысли о том, что ей некого любить, кроме бродячей собаки, Марше стало грустно, но от правды не спрячешься: так сложилась ее жизнь. Ей было тридцать пять лет, у нее были рыжие волосы и хорошая фигура, но лицо начинало выдавать возраст. Мужчины редко обращали на нее внимание. Как-то в «Райт-Эйде» она попробовала пококетничать с симпатичным молодым парнем, который был в ее вкусе. Парень вел себя дружелюбно, но, когда он назвал ее «мэм» и пожелал приятно провести вечер, Марша поняла намек. Суровая правда заключалась в том, что ее молодость прошла. Позади было два развода, а впереди — ничего, кроме скучной работы и жизни с Китом, в общем, не плохим, но тяжелым на руку человеком.

—Убери ее отсюда! — угрожающим тоном произнес Кит и бросил на нее выразительный взгляд. Этот взгляд был штормовым предупреждением и говорил о том, что приближается крупный скандал. У Марши пересохло во рту, сердце тревожно замерло. В хорошем настроении Кит был довольно покладист, но в плохом мог нагнать страху на каждого.

— Ну ладно, — снова повторила она и повернулась к двери. Считая тему исчерпанной, Кит тоже повернулся и исчез на кухне. Когда дверь, отделявшая кухню от комнаты, закрылась, Марша с облегчением вздохнула и крепче прижала к себе собачку.

Та лизнула ее в подбородок.

— Прости, дорогая, — виновато прошептала Марша. — Но сама видишь: тебе придется уйти.

Та жалобно тявкнула, как будто поняла и простила ее. Марша погладила бедное животное и пригорюнилась: собачка была ужасно славная.

— Черт побери! — донеслось с кухни. А потом Кит рявкнул: — Где эта проклятая колбаса?

Марша чуть не обмочилась со страху. Случилось именно то, чего она боялась: Кит искал повод выместить на ней свое плохое настроение. В таком состоянии его злило все, он мог взорваться по любому поводу. Сегодня таким поводом была болонская копченая колбаса.

Дверь холодильника хлопнула.

Испуганная Марша схватила со стола сумочку и бросилась вон из квартиры. Едва она очутилась на лестничной площадке, как в комнату ворвался Кит.

— Где эта чертова колбаса? — прорычал он. Его голос донесся до Марши через дверь, которую она в спешке не успела закрыть. Когда она добралась до лестницы, Кит устремился следом.

—Не знаю, — бросила она и, держа в руках сумочку и собаку, побежала вниз, стуча каблуками старых босоножек по металлическим ступенькам.

—Как это «не знаю»? Черта с два! Когда я уходил на работу, колбаса лежала в холодильнике, а теперь ее нет. Живо говори, куда она девалась! — Покрасневший от гнева Кит перегнулся через перила и злобно посмотрел на нее.

—Я поеду в магазин и куплю еще, ладно? — Запыхавшаяся Марша добралась до коридора первого этажа. Неловко прижимая одной рукой к груди сумку и собачку, она схватилась за ручку тяжелой металлической двери, выходившей на автостоянку. Сумку пришлось взять: в ней лежали ключи от машины. Брать собаку было необязательно, но, если бы Марша оставила ее, Кит выместил бы злобу на бедном животном. Она знала Кита. Когда тот бесился, то становился настоящей скотиной.

—Что ты с ней сделала? Ты ведь не любишь болонскую колбасу. Ты скормила ее этой твари?!

Нет, она не могла оставить собачку. Марша крепко прижала ее к себе, рывком распахнула дверь, оглянулась и чуть не умерла от ужаса. Кит все-таки пустился за ней в погоню и уже спускался по лестнице. Она стрелой вылетела на улицу, но даже окутавшее ее облако жары и духоты не избавило Маршу от мурашек, бежавших по спине.

— Я прав? Ты скормила колбасу этой проклятой собаке?!

Сердце Марши гулко билось от страха. Кит окончательно взбеленился, и, если он догонит ее, ей не поздоровится.

«О господи, не дай ему догнать меня!» — взмолилась она.

Пока Марша бежала к своей машине, восьмилетнему «Таурусу» со сломанным кондиционером и постоянно западающим передним стеклом, у нее с ноги слетела босоножка. Марша споткнулась, выругалась, сбросила вторую туфлю и побежала дальше.

Было только двадцатое июня, но лето стояло знойное и асфальт обжигал ступни. Душный воздух застревал в легких. Желтый свет единственного фонаря на дальнем конце стоянки с трудом рассеивал тьму. По дороге с работы Марша с большим аппетитом проглотила купленные в «Макдоналдсе» гамбургер и пакет жареной картошки и специально припарковалась рядом с контейнером для мусора, чтобы Кит не обнаружил «следы преступления». Он терпеть не мог, когда Марша ела всухомятку. Говорил, что от такой еды толстеют.

Контейнер стоял на самом краю площадки, рядом с фонарем. Чтобы добраться до «Тауруса», нужно было миновать три ряда машин. Если Кит схватит ее, во всем будет виноват этот проклятый гамбургер и жареная картошка.

Да, видно, не зря Кит любил повторять: слушайся, иначе горько пожалеешь.

Внезапно ей пришла в голову шальная мысль — а не покончить ли с Китом? Она сыта им по горло.