Книга Машина пробуждения - Дэвид Эдисон

Купер мог только надеяться, что теперь им ничего не угрожает; он слышал страх Сесстри, отражавший эту его надежду: «НикакихБольшеКриковПожалуйстаПожалуйста ПустьНеБудетБольшеКриков». Во всяком случае, ему показалось, что именно об этом она думала. Посмотрев на нее, Купер вдруг понял, что его спутницу озаряет не одна только гигантская планета, захватившая небосвод, – вокруг нее на уровне груди извивались куда более странные струи призрачного света. На его глазах они вдруг поднялись и сплели во лбу Сесстри сверкающую бронзовую печать, изображающую расправленный свиток и длинное перо. Что все это могло означать?

Когда «Отток» отстал, Эшер казался сбитым с толку. Он продолжал всматриваться в небо, что-то бормоча себе под нос и покачивая головой.

И Сесстри, и Купер понимали, что его поведение как-то связано с тем существом, что сбежало, воспользовавшись дракой на крыше, но у каждого был свой повод не нарушать молчания. Сесстри ничего не говорила, поскольку ощущала бурлящую ярость, готовую выплеснуться из Эшера, а еще ее сейчас куда больше заботило, как бы им всем добраться до безопасного места. Она надеялась, что к тому времени серый великан успеет прийти в себя, а тогда уже можно будет предаться досужим рассуждениям о том, что с ними произошло, почему ее друг так беснуется и что это за огненный шар они видели с крыши. У Купера же появилось время задуматься, и он опасался, что погубил сияющее создание, что ее взрыв и побег были всего лишь реакцией эср на отраженную пытку, которую та перенесла по его вине. По правде сказать, ему совсем не хотелось добавлять пункт «Прикиньте, я видел сверхсущество вымершего вида, перед тем как оно взорвалось» в свой список неисправимых ошибок и дурацких поступков.

Троица остановилась у развилки, разглядывая пустые окна домов. Каждый беглец был изранен, устал и не понимал, что делать дальше.

– Прикройся, – вздохнула Сесстри, доставая из рюкзака шелковый халатик и протягивая его Куперу. – Я уже налюбовалась.

Тот обернул желтый шелк вокруг бедер, стараясь не тревожить израненный зад, и завязал рукава. Во всяком случае, этот импровизированный саронг прикрыл самую ценную часть.

– Кому-то хочется, чтобы мы пошли налево, – заметил Купер, указывая на что-то.

На стене заброшенного кирпичного строения, когда-то служившего складом, а когда-то и жильем, на фасаде поблескивала полоска еще свежей красной краски. Стилизованная лента длиной в тридцать футов.

Сесстри мрачно посмотрела туда и побагровела так, что, казалось, ее сейчас хватит удар.

– Так теперь она, значит, решила вмешаться? Не тогда, когда за нами гонялись головорезы, психопаты и летучие дохлые паразиты, а только теперь?

Сесстри пнула камушек, и тот полетел в сторону огромной красной ленты, но легче от этого не стало, а потому женщина запрокинула голову и обратила к нависшей над ними планете бессловесный крик. Сесстри выла. И когда наблюдавший за ней Эшер даже не улыбнулся, Купер всерьез обеспокоился состоянием серого человека.

– Замечательно! Просто великолепно! – Сесстри устремилась в том направлении, которое указывала им протянувшаяся вдоль всего здания лента. – Она дергает за поводок – и мы послушно трусим следом.

Купер последовал за ней, не произнося ни слова.

Они прошли несколько заваленных обломками перекрестков, оставляя за спиной пылающие башни и сияющую сферу, поднимавшуюся в небо, и благодаря установившемуся молчанию Купер в некотором роде смог прийти в себя. Все случившееся с того момента, как он проснулся в Ля Джокондетт, казалось теперь просто скверным сном. Леди, умопомрачительное путешествие с Марвином, горечь предательства, эср, лич, труп Марвина, скатывающийся в бездну, – чем еще все это могло быть, как не обрывочными воспоминаниями о дурацком сне? И только одно указывало, что все это произошло взаправду: он был гол, а его спина представляла собой кровавое месиво.

И болела она просто адски. Удивительно, что он до сих пор не кричал и не отрубился. Шок, сепсис – ему очень скоро понадобится уйма обезболивающих и антибиотиков, иначе он рискует распрощаться со своей головой и пупком раз и навсегда.

Когда они подошли к следующему перекрестку, предлагавшему хоть какой-то выбор направления, стало очевидным, что их невидимый навигатор еще не успел закончить с нанесением указателя верного пути, – только на верхних этажах приземистого квадратного здания виднелись следы красной краски. А затем крошечная фигурка на страховочном канате спрыгнула с крыши дома и промчалась по дуге вдоль кирпичной стены. Никсон.

Неребенок смеялся, отталкиваясь ногами и расплескивая налитую в ведро краску. Канат был надежно закреплен на крыше, позволяя Никсону раскачиваться маятником и рисовать таким образом вторую ленту. Он что-то воскликнул, увидев появившихся на перекрестке гостей, и стал торопливо спускаться, а затем спрыгнул и, широко расставив руки при приземлении, изогнулся в изящном поклоне.

– Ольга Корбут[32] научила меня всегда приземляться на ноги, – заявил неребенок, – но никогда прежде я не находил применения этому умению. Не могу не заметить, что вы, ребята, появились довольно рано, да еще и живыми.

Эшер, Купер и Сесстри, слишком уставшие, чтобы говорить, молча уставились на немальчика. Зато Никсон не умолкал, обходя вокруг них и оценивающе разглядывая:

– Хорошо хоть тут повсюду разбросана необходимая экипировка, чтобы лазать по стенам. Это сильно облегчило мне работу.

– Тебя послала Алуэтт? – спросила Сесстри, собравшись с силами и испытывая облегчение от того, что хоть кто-то сможет ответить на ее вопросы.

– Просила меня устранить допущенную раньше путаницу.

– Миленько, – в унисон пробормотали Эшер и Сесстри, но тут Никсон наконец увидел спину Купера.

– Эй, ты, Синемаскоп, – нахмурился немальчик, глядя на Эшера и упирая кулачки в бока. – Опять взялся обижать тех, кто младше?

Тот не ответил.

Тогда Никсон продолжил:

– Так уж вышло, что я был несколько… кхм… небрежен в своей работе. Видите ли, пташка, нанявшая меня, заплатила, чтобы я передал это тебе, Купер. Но, похоже, поручение совсем вылетело у меня из головы со всеми этими драками, жутью и прочей неведомой хренью. – Немальчик протянул Куперу кусок красной ленты. Когда тот даже не пошевелился, Никсон поскреб шею под волосами и скорчил смущенную гримасу. – Он… это… в порядке? Предполагалось, что он возьмет ленту. Я не смогу уйти, пока эта чертова…

Эшер выхватил у него ленту и всунул ее в руку Купера. Никсон кивнул, соглашаясь с тем, что теперь его работа выполнена, а затем испуганно вскрикнул, когда его, Сесстри и Купера вдруг втянуло в возникший в воздухе вихрь искривленного пространства. Когда они исчезли в облаке кружащих красных лент, Эшер остался в одиночестве посреди безлюдных развалин.

И, учитывая настроение, в котором пребывал сейчас серый человек, его это более чем устраивало.