Книга Поцелуй аиста - Тамара Лисицкая

— 39.

— А у меня 32. Мне еще долго лежать.

Я кивнула, сочувствовала. Если у нее на 32 неделе такой живот, то что будет через месяц? Как удивителен и вынослив человек, особенно хрупкая его разновидность — женщина… Сейчас вот просто лежит, вызревает, как арбуз на бахче…

— Вас как зовут? — спросила дважды беременная.

— Женя. А вас?

— Таня. Ну, я почитаю пока? Если будет скучно, вы скажите, поболтаем.

— Конечно. Спасибо.

Сердитая журналистка ушла, громко хлопнув дверью. Проделала она все это довольно демонстративно. Я ей не нравилась, кровать моя ей мешала. Неприятно, но что делать?

Таня раскрыла книгу. Тишина. Кажется, слышно, как капает прозрачная слеза радости в ее капельнице. А мой живот наконец ожил, задергался. Это внутренний мой человек решил слегка отыграться. В смысле, поиграть. Я приложила ладонь к тому месту, откуда билось. Пятка. Всей пяточкой шлепает. А второй лупит куда-то ниже, в самое дно. Тише, лапочка, не буянь так…

Таня читала книгу «Рождение человека».

А разве можно главное понять из книг? Разве могут книги объяснить главное: как это — РОДИТЬ ЧЕЛОВЕКА?

Я прочла таких книг несколько десятков и все равно не могла понять главное — как же получается, что получается человек, и как потом получается, что он рождается из другого человека? Все-таки одной биологией дело не заканчивается. Здесь есть какая-то магия. Но вот о ней в книгах не было ни слова.

— Ким! Евгения Григорьевна!

Ого! У меня уже появилось имя? Была просто женщиной… Это Анжелика Эмильевна. Распахнула дверь, стоит — улыбается, накрасила губы. Для меня, что ли? Ого еще раз…

— Давайте я вам покажу, где баночки для анализов!

— Конечно. Давно хочу узнать…

Над кроватями для беременных болтаются специальные ручки, чтобы человек, у которого вместо пресса в животе пару кило воды и ребенок, мог подтянуться и встать. Дома такой ручки не было, так что дома я обычно сначала переворачивалась на нужный бок, потом подползала к краю, потом спускала вниз ноги, потом — включала руку-домкрат, опиралась на нее, потом садилась, и уже только потом вставала. А здесь все продумано.

— Иду-иду.

Светленькая Таня проводила меня улыбкой. Очень приятная женщина. Когда вернусь, уточню, кем работает. Ну, просто так. Люди же обычно у знают друг о друге что-то еще, кроме срока беременности и пола ребенка?

С баночками была сложная схема. Сначала все во мне вымыть с мылом, в шесть утра, не позднее. Потом первую порцию мочи — в унитаз, вторую — в баночку, третью снова в унитаз. Потом подписать бумажку, сунуть под резинку, резинку надеть на баночку, баночку отнести в шкаф.

Пока мы с Анжеликой Эмильевной обсуждали это глобальное мероприятие, снова явилась Милка в розовом и сообщила, что к кому-то из тринадцатой палаты пришли коллеги по работе и принесли подарок, только этот подарок не хотят принимать, так что лучше пойти и разобраться.

Оказывается, обычно схема связи с внешним миром такая: кто-то из санитарок собирает старые пакеты у беременных в палатах, вывозит в приемное отделение, там отдает папам, они передают в ответ свежие, заполненные пакеты, санитарки везут их в палаты. Все просто, проект перевозок работает годами, сбоев не было.

Но тут подарок какой-то явно особенный.

— Новый год скоро! — весело напомнила Милка. — Там что угодно может быть! Любой сюрприз! Баба в торте, например!

Я постаралась терпеливо ее выслушать, не перебивала. Мне никто ничего передавать не должен был. Мама на работе, а других заинтересованных нет.

Но Милка не отпускали.

— Могу договориться. Насчет подарка.

— Сделайте милость, договоритесь… Можно я пойду?

— Тока ты потом, когда квартиру делить будете, про меня не забудь!

И исчезла.

У Милки живот был совсем маленький. Явно на сохранении она тут. Квартира ей не светит. Ай, не думать про квартиру!

А в палате тем временем стало совсем многолюдно. Вернулась сердитая журналистка. И — внимание — заселилась наша четвертая соседка! И это была та самая, которая накладывала мне ладони на живот в смотровой? Я обрадовалась ей как сестре!

— Здравствуйте! Помните меня?

— Конечно!

Она сидела на кровати в позе йога, и вещей вокруг нее совсем не было. Даже я успела выстроить на тумбочке стену из бутылок и баночек, а у этой — ничего.

Йог.

Сердитая журналистка смотрела на нас обеих с откровенной ненавистью, светленькая Таня приподнялась на локте и спросила с улыбкой:

— Не опасно вот так сидеть? Доктора говорили, что не очень полезная поза.

— Не опасно, — улыбнулась та, другая. — Все, что опасно, тело не даст сделать.

Журналистка выразительно-саркастично вздохнула.

— Это йога? — не унималась Таня. — Очень интересно. Я только по телевизору видела.

— Йога.

— И что, помогает?

— Да.

— Как интересно…

— Да фигня это все! — журналистка не выдержала, включилась — «Курсы чистого дыхания», «Искусство жизни великого Милливанилли»! Ребята! Вас разводят на бабки! Хотите здорового дыхания? Не жрите лук!

— Очень приятно. Я — Катя, — новая беременная как-то очень ловко на четвереньках переместилась к краю кровати и уже оттуда протянула руку журналистке. — Давайте знакомиться?

Та пару мгновений соображала, как лучше поступить, чтобы поучительнее и грознее, но потом очень холодно пожала протянутую руку.

— Александра.

— Я бы с вами не согласилась, Александра. Йога… и вообще любые попытки понять и контролировать тело — это неплохо.

— Я предпочитаю контролировать ум. И денежные потоки.

— Если контролируешь тело, значит, и боль можешь контролировать. Денежный контроль этого не дает.

БОЛЬ.

Мы все оживились, услышав родное, знакомое слово.

Таня: Это очень интересно. Расскажите, как ее контролировать?

Александра: Анестезиологу доплатить — вот и контроль.

Катя: Не лучший. Это же лекарства. Любые лекарства для малыша плохо… Представьте, какой он нежный, чистенький, ранимый… А вы его — дустом.

Александра: Давайте без пафоса, ок? За время беременности он такую дозу лекарств получает со всех сторон, что мама дорогая! Он рождается уже подготовленным к жизни в мире лекарств, выхлопных газов и бытовой химии! Это эволюция!

Таня: В рамках вида влияние агрессивной среды способствует изменениям, а в рамках индивидуума может вызвать серьезные осложнения.