Книга Сорок тысяч - Константин Нагаев

– В жопу. Они покупают рыбу, которая начала портиться на складе, засыпают специями и выдают за изыски даров моря.

– Ты-то откуда знаешь?

– Я тоже так делаю, – закрыл вопрос Андрей.

Следующим был кабак «Минин».

– Там подают либо китайскую еду, – ляпнул Серега – либо то, что поляки близко есть не станут.

– Однохуйственно, – обозначил Андрей.

На том и порешили.

– У нас для рабочих дорого, – предупредила администратор, оглядев нас с ног до головы.

– Нам похуй, мы крестьяне, – не замедлил хлестануть Андрюха.

Чисто. Уютно. Хорошая посуда. Диваны нормальные. А не те, в которые сразу высыпается все содержимое карманов.

Принесли меню. Кухня обычная. Стейки. Пиво. Водка. И, конечно, «оливье». Особенно радовало то, что живой музыки не было, ибо она в девяноста процентах случаев мертвая.

Пришли мы рано, народу не было. Только через столик сидела женщина приятной полноты, смотрела в окно и мечтательно трескала маслины.

– Я сегодня второй день. А вон там сидит хозяйка. Пожалуйста, не ругайте меня сильно, – обрисовала ситуацию официантка. Как оказалось, это была Мина, в честь которой и был назван сей трактир.

Мы пообещали.

Серега сразу заказал мяса «с кровищей», пива пшеничного нефильтрованного, бутылку водки и мясную нарезку. И сосиски в тесте.

Пока несли заказ, мы передавали «младенцу дары». Сигару он засунул в нагрудный карман. Брелок поцеловал как наградную саблю. При получении книги икнул.

Не нарезаться было нельзя.

Пили мы без особых тостов. Трепались о кино, знакомых, новой музыке. Ближе к четвертой рюмке начали вспоминать дела давно минувших дней и текущего быта.

– Мне жена говорит: «Ты, мол, распиздяй. Зарабатываешь мало. Ничего тебе от жизни не надо. Лишь бы ночь напролет сидеть на улице». А я ей: «А что тебе не нравится?» А она: «А меня все устраивает. Квартира моя. Если совсем прижмет – вышлю тебя к папе, в Воркуту».

– Серега! Твой папа в Воркуте?

– Окстись! Ее папа…

Как пилась водка! Как стройнела на глазах Мина! Какой замечательный вечер удавался!

Серега уже расслабленно откинулся на диванчике, положив руку на упаковку с подгузниками. Он был счастлив, и это было видно по его довольной небритой роже. Нас же с Андреем потянуло на соплежуйство.

– Вот ты скажи, уже семь лет прошло, а ты никого себе не завел. Ни жену. Ни подругу. Ты что, все еще травишься по Светке?

– Блин. Как тебе сказать. Она устроила из меня мусорку. Раз в месяц пишет о своей жизни. Как будто я поп какой. Как все у нее хорошо, как она счастлива. Как у нее все удается там. Потом вкрутит пару строк о том, что ей меня не хватает и прочее… А я после этих писулек еще неделю хожу, обдирая себе нервы… Ах, если бы.. А ведь я виноват… Блядь…

– Ну и послал бы ее на хер давно. Написал бы, что достала. Что не хочешь о ней ничего знать. И почту настрой, чтоб все мимо кассы – сразу в парашу летело!

– Ну да… Можно, конечно… Но пойми: если я это сделаю, я ее совсем потеряю. Единственного человека, который был так близок. Понимаешь? Просто это – оборвать. А потом что? А так могу себе надумать, что она вернулась. Или там, что изводится… А потом понимаешь, что это – все, конец. Но это потом. А вот сейчас она мне написала. Мне. Значит, еще не все пропало. Хотя пропадать уже и нечему. Это знаешь, как обои клеить, когда стен нет. Режешь, мажешь, прикладываешь и все падает. И снова так же. У тебя с твоей по-другому?

Злобно вогнал окурок в пепельницу.

Андрюха задумался. Закурил. Отвел взгляд.

– А она мне и не пишет. Вообще.

– Ну и что? – спросил я, – ты ее забыл?

ИРИНА

…Работа не радовала совсем. Да и какая это работа…

Упыри какие-то странные вокруг. Лысые, тощие, как узники Освенцима, со слабенькими ногами и руками, одетые в узенькие штанцы, с вечно закатывающимися глазами. Или отекшие, с мясистыми рылами, в потных сорочках с пятнами и в галстуках, лежащих на плече. Перекаченные мальчики-пустышки в облегающих, почти женских футболках для разведенных и не очень дам… Куча непонятных существ, похожих на внебрачных детей завхозов и работниц прокуратуры. И бесконечным потоком шлюхи.

И каждый подойдёт, по плечу похлопает. Обязательно спросит «Как дела?» и без паузы «Че, выпьем?» И пьешь. И сидишь за их столами, заигрываешь с их блядями, травишь плоские анекдоты. Все разговоры вокруг тачек, денег и кто с кем переспал. Шум во всем. Не слыша друг друга, все в истерической радости. И я среди них.

А потом на кухню подогнать поваров. Выловить и отругать официанта, постоянно курящего на заднем дворе. Поймать администратора и объяснить:«людей за тем столиком на контроль, а вот тем двум в углу счёт не приносить, это «нужные». И снова в зал, где пьяные улыбки освещают пустые глазницы.

Уходишь оглушенный. Часа в четыре добираешься до дому. И хорошо, если хватает сил на душ. Чаще всего в одном ботинке на диван в зале.

Иногда появлялись мимолетные увлечения на пару недель. Максимум. Все девки одного круга. Как переходящее знамя. Или я уже был у них эстафетной палочкой. Хрен поймешь. И это, все это болото, затянуло. Бесконечный праздник, как труд. Пьяные ночи и привычка просыпаться не раньше часа. И постоянно решать вопросы, до которых мне, по факту, и дела нет.

И лишь изредка, оставаясь дома, я праздновал одиночество. Включал Грига или Листа. Проветривал квартиру. Доставал с полки Фейхтвангера или Сэлинджера. Заваривал зеленый чай и не торопясь смотрел на мир с балкона. Иногда даже писал. Но в какой-то момент понимал, что некому и не за чем. И злоба подкатывала. Весь покой разносило на куски. Я подхватывал ключи от машины и рвал в клуб. К людям, с которыми мне нечего разделить. Ни мою злобу, ни мою музыку. И уж точно – не мое одиночество. Я становился радушным хозяином кабака, директором и рубахой-парнем, без печалей и забот.

И вдруг, среди этого месива из пота, грязи и безнадеги – случайная встреча в кофейне, куда я заскочил разменять деньги. Она сидела у окна в наушниках. Русые волосы собраны в хвост. Лицо немного вытянутое, с тонкими чертами. Серые глаза. Но главное – она читала книгу. «Идиот» Достоевского.

И я вкипел в пол. Забыл, что и зачем. Забыл про таксиста на улице. Про грязь. Про все забыл.

Тихо сел напротив. Она не сразу меня заметила. Подняла глаза. И…

– Привет.

Я опешил. Она мне вот так просто. Без жеманства и закусывания губ. Сигнал машины за окном вывел меня из ступора.

– Я сейчас.

Метнулся на улицу. Сунул таксисту деньги. И пулей назад.

– Ирина. Студентка.

– Андрей. Отучился.

Она засмеялась, хотя шутка была очень сомнительной. Но она засмеялась.