Книга Грустный гном, весёлый гном - Александр Турханов

— Только если будет хорошая погода, — сказала мама строго.

— Что я, ребёнка в дождь потащу белок кормить? — ответил папа.

Антошка вскочил и подбежал к окну. Было ещё темно. Под светом фонарей дорога и машины, припаркованные на тротуаре, качели на детской площадке, стволы и ветви берёз и каштана были как нарисованные на тёмной бумаге. И люди, что шли мимо дома, тоже казались Антошке нарисованными. Ему захотелось раскрасить эту картинку — передать ритм шагов вон того дяденьки, что на ходу разговаривает по телефону, а голос его не слышен; и как со стоянки отъезжает машина, и как свет от её фар скользит по деревьям; и как обвешан разноцветными фонарями-окнами громадный дом напротив…

Но Антошка понимал, что если сейчас будет играть, то папа с мамой рассердятся. Он вздохнул, отошёл от окна, лёг в постель и стал представлять, как идёт дяденька по улице — как будто марширует: раз-два, раз-два. Антошка уже выучил этот размер, он назывался две четверти. А дяденьке навстречу, чуть припадая на переднюю лапу, в размере четыре четверти бежит собака: раз-два-три-четыре, раз-два-три-четыре, — она торопится по очень важным собачьим делам. У дяденьки широкий шаг. У собаки — мелкий и стремительный.

Антошка «нарисовал» дяденькины шаги низкими, а потому тяжёлыми звуками. «Он ведь большой и тяжёлый», — подумал Антошка. А шаги собаки — высокими и быстрыми. Ритм шагов дяденьки и собаки зазвучали в Антошкиной голове так ясно и так ярко, что больше он уже не мог лежать без движения.

Антошка вскочил с дивана, пробежал по комнате, стараясь попасть в ритм собачьих шагов. Потом стал ходить медленно, изображая дяденьку с телефоном. Но не выдержал медленного темпа, начал опять бегать. Звуки в голове становились всё громче… И вдруг Антошка услышал ещё один ритм — свой собственный. Три мелодии-ритма свились сейчас в Антошкиной голове в один колючий комок.

Надо было что-то срочно сделать, иначе голова, так казалось Антошке, разорвётся и разлетится на мелкие кусочки. Или он задохнется — так ему трудно стало дышать.

Он быстро сел за пианино. Стал подбирать мелодии и ритмы, что сейчас кололи ему голову. Колючий комок сразу уменьшился — и скоро исчез совсем. Антошка выдохнул и перестал играть. И увидел, что на пороге комнаты стоят папа, мама и бабушка и смотрят на него. Антошка думал, что они будут ругаться. Но они не стали.

— Давай лапу, Антоха, — сказал папа. — Не знаю, что ты такое изобразил. Но звучало… обалдеть, как звучало!

Храбрая белка и бабушкино лето

День выдался яркий и солнечный. Но папа о своём обещании погулять с Антошкой и покормить в парке белок забыл.

Ему так понравилась Антошкина пьеса, что после завтрака он стал искать в Интернете программу для записи музыки и сканирования. Потому что Антошка повторить музыку не смог, когда папа попросил его ещё раз сыграть своё сочинение.

— Хорошо бы такую программу найти, чтобы звуки сразу в ноты переводились! — кричал папа маме. Мама в кухне мыла посуду. — Вот ты играешь, а компьютер сразу нотами музыку записывает… Здорово, правда?

— Очень, — отвечала мама. — Только Антошка на пианино играет, а не на компьютере. Не забывай.

— Это понятно, — говорил папа. — Потом что-нибудь придумаем. На диктофон запишем. Пока надо с программой разобраться.

Антошка томился рядом.

Один раз он попытался напомнить папе о прогулке, но папа был так увлечён поиском программы, что Антошку даже не расслышал.

— Слушай, Свет! — взволнованно кричал папа из комнаты в кухню. — Есть две нормальные программы. На форумах хвалят. Только надо понять, какая лучше. С кем бы посоветоваться?.. У тебя нет композиторов знакомых? Надо именно того, кто сам пишет. Нормального композитора. А то у нас композиторов развелось… Три аккорда знает — и уже композитор.

Антошка пошёл к маме.

— Что кислый такой? — спросила она.

Антошка в ответ только вздохнул.

— Видишь, что ты с папой сделал, — улыбнулась мама. — Всё утро как чумной. Отлично у тебя получилось, Антошка. Красиво. А что ты представлял, когда играл?

— Утро.

— Утро? Интересно… Вот ни за что бы не подумала.

— Мам… Папа говорил, что, если хорошая погода будет, поедем в парк. Белок кормить, — решился пожаловаться Антошка.

— Вот почему ты нос повесил. Так подойди и скажи папе.

— Я говорил… — вздохнул Антошка. — Только папа не слышит.

— Ещё бы он тебя услышал! — улыбнулась мама. — У него же сын — великий композитор… У твоего папы миссия теперь важная-преважная: музыку сына сохранить для человечества. Не волнуйся. Сейчас всё устроим. Вон какая погода хорошая. Нечего дома сидеть. Я мигом папу от компьютера отгоню. Поедете в свой парк. А я хоть спокойно поглажу и приберусь. Только просто так его не выманить. Надо что-то придумать…

Совсем немножко подумав, мама наклонилась к Антошке и прошептала ему на ухо:

— Я скажу, что ты хочешь сочинить пьесу о том, как вы катаетесь по парку…

— И кормим белок, — добавил Антошка.

— И кормите белок, — согласилась мама и вышла из кухни.

Сначала папа с Антошкой заехали в магазин, купили орешков и семечек. Орешки для белок, а семечки для птиц.

— Потому что белки семечек не едят, — сказал папа и добавил: — Наверное…

После магазина отправились в парк. Там было шумно и многолюдно. Старушки сидели на лавочках, по дорожкам мамы катили коляски, мужчины играли в волейбол на спортивной площадке.

Лаяли собаки, в ветвях деревьев громко распевали птицы, где-то недалеко играла музыка. Скоро Антошке с папой пришлось остановиться и сойти с велосипедов — трудно стало объезжать гуляющих по дорожкам людей. Пошли пешком.

— Бабье лето! — усмехнулся папа.

— Почему лето? — удивился Антошка. — Ведь сейчас осень!

— Так эту пору называют. Лето заканчивается, становится холодно. А после холодов — опять тепло. Ненадолго. Как будто лето заглядывает на несколько дней — попрощаться. Это время и называют «бабьим летом».

— А почему «бабьим»? — опять спросил Антошка. — Оно что, для бабочек?

— Для каких бабочек? — не понял папа. — При чём тут бабочки?

— Ну лето же бабье! Зачем тогда его так зовут?

— Да откуда ж я знаю? — пожал плечами папа. — Назвали, и всё… Вот в Германии это время «старушечьим» зовут или ещё «временем старых баб».