Книга Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Многие семьи, кому принадлежало лишь по клочку земли и у кого не было инвентаря и тяглового скота, присоединялись к таким же неимущим беднякам. Вольтер писал: «Пятеро-шестеро нищих вместе представляли одно вполне терпимое хозяйство. С каждого по нитке — голому рубашка».

Для таких объединившихся семей Канезак, впрочем, как и другие французские деревни, воплощал собой демократию.

Бернар-Франсуа понял, что общество существует благодаря взаимовыгодным обменам, иначе говоря, сложной игре интересов. Нотариусы, оформляющие все совершаемые действия юридически, всегда будут процветать в обществе, законы которого ужесточаются по мере того, как растет продолжительность жизни, а следовательно, и численность населения. Король принял решение взимать налоги со всех, в том числе и на недвижимость. Вопрос в том, кому принадлежит земля? Тому, кто годами, а порой и веками формально владеет ею? Или тому, кто ее обрабатывает? Этот вопрос лежал в основе множества тяжб.

Бернар-Франсуа станет нотариусом.

Он старался не вспоминать о своем детстве. Оно прошло в многодетной семье и было неслыханно тяжелым. Случались дни, когда члены семьи смертельно ненавидели друг друга. Бернар-Франсуа долгое время оставался холостяком, и характер его сформировала среда. Она наделила его гибкостью; в отношении ближнего он научился проявлять понимание и снисходительность, которые заслуженно снискали ему дружбу самых разных людей, зачастую не имевших с ним ничего общего, будь то коммерсанты, банкиры или министры. И когда наконец Бернар-Франсуа решился завести детей (Оноре родился в 1799 году, Лора — в 1800-м) он воспитывал их так же, как растили его самого, в деревне, в тяжелых условиях, в тесноте и духоте. Воспитание должно быть традиционным, следовать вековому опыту, к тому же можно быть уверенным, что именно в деревне галльские традиции сохранялись в девственной чистоте, и их чтили, как прежде.

В прежние времена молодые люди не покидали Канезака. Среди своих жить было дешевле, а бродить по дорогам — накладно: «нужно иметь столько монет, сколько встречаешь на пути деревень».

Родители Бернара-Франсуа не препятствовали ему уехать. Пусть едет, может у него, в отличие от них, будет все, и, разодетый по последней моде, он станет разъезжать в карете. И он пополнит ряды выскочек, которые пришли на смену зарвавшейся знати. Сколотив состояние, он вернется повидать близких.

Бернар-Франсуа отлично сознавал, что никогда не вернется. Зачем навещать родителей, погрязших в нищете и совершенно опустившихся? Один из братьев Бернара-Франсуа, Луи Бальса по прозвищу «Князь», 16 августа 1817 года будет обезглавлен. Его обвинят в убийстве девушки с фермы. Следствию не удалось пролить свет на это преступление. Обвиняемый, явно невиновный, не смог оправдаться. Бернар-Франсуа сделал вид, что не знает этого Бальса.

В «Сельском священнике», опубликованном в 1838 году, Бальзак покажет, как смертный приговор, вынесенный невиновному, может обеспечить процветание одного из беднейших регионов Франции. Если успешно использовать ад, рай пребудет с нами.

МЕСТО ПИСЦА

«Кем станут наши дети?» Вопрос, которым задаются родители в любую эпоху.

В конце XVIII века во время Революции Бернар-Франсуа покинет Канезак, чтобы отправиться служить в армии, мечтая когда-нибудь стать генералом или маршалом. В 1759 году он пополнил ряды армии бюрократов на службе у короля, который решил одним ударом положить конец власти парламента, заменив его кабинетом министров. Людовик XV сделал свой выбор между монархией и властью аристократов. Основное значение его реформы — перераспределение налогов: государство было разорено, необходимо было заставить всех платить пропорциональные доходам налоги. Реформа положила конец избранничеству привилегированных.

Торговцы и ремесленные корпорации платили высокие пошлины, и это было не по карману сыну крестьянина. Только в аппарате управления крестьянин мог превратиться в писца, затем — в чиновника. Такова была схема продвижения по служебной лестнице.

Бернар-Франсуа пустился в дорогу однажды утром 1759 года. Он надел овечий тулуп, взял с собой две пары полушерстяных штанов. На ногах его были толстые коричневые чулки, на теле — полотняная рубаха, которую он стирал в придорожных ручьях. Поверх рубахи на нем был шерстяной жилет. На поясе — охотничий нож, пригодный для того, чтобы резать овощи и фрукты, разделывать мелкую дичь, которую можно поджарить на костре, а также чтобы доставать из раковины улиток; их он съедал сырыми.

В 1760–1770 годы молодые крестьяне часто покидали свои семьи.

Еще один бродяга, Жан-Батист Каррье, оставил родную деревню Лало близ Орийяка. В 1789 году Каррье, ставший прокурором Орийяка, был избран в Генеральные штаты. В году II Республика направила его следить за соблюдением порядка в Нант, которому грозило выступление шуанов. По его приказу в Луару бросали связанных вместе супругов, к ногам которых привязывали большие камни. В историю эти казни вошли под названием «свадьбы Каррье».

В те же годы Франсуа-Ноэль Бабеф, в прошлом также деревенский житель, искал место писца у какого-нибудь нотариуса. Он станет специалистом по вопросам феодального права. В восемнадцать лет он откроет бюро, где станет консультировать крестьян, которым не под силу было платить десятину, денежный эквивалент барщины, налог на недвижимость. Его бюро было всегда полно посетителей. В 1789 году он издал «Постоянный кадастр», в котором призывал создавать «индустриальные хозяйства», то есть коллективные фермы, оснащенные необходимым инвентарем, на пустующих, конфискованных революционным правительством землях. Бабеф называл себя Гракхом в память о римских народных трибунах. 16 апреля 1796 года он взошел на эшафот за «призывы разграбить и поделить частные владения под предлогом нового аграрного закона».

В Канезаке у мэтра Альбара, нотариуса, у которого Бернар-Франсуа нашел себе работу, его ждал приятный сюрприз. Здесь как раз нуждались в услугах расторопного клерка, который должен был ходить пешком, не боясь испачкаться или вымокнуть, и, не жалея времени, посещать крестьян, растолковывая им новые законы. Если поначалу крестьянин упрямился и отказывался отвечать, во время второго визита язык у него понемногу развязывался. А уж когда клерк являлся в третий раз, справлялся о самочувствии членов семьи, помнил о сердечном приступе у дедушки и краснухе меньшого ребенка, у крестьян складывалось хорошее мнение о нотариусе, который с таким дружеским участием относится к своим подопечным.

Бальса, Каррье и Бабеф покинули родные края, поскольку деревня переживала тяжелые времена. Бальзак напишет об этом в 1844 году. Крупные землевладельцы ссужали деньги под залог земель, купленных крестьянами, погрязшими в долгах. У них не было ни упряжи, ни плугов, чтобы возделывать землю. Заимодавцы соглашались прекратить преследования, если крестьяне вызывались работать на них, не получая за свои труды ни гроша. «Крестьяне недорого оценивают свой труд, особенно когда речь заходит об отсрочке процентных платежей». Крестьянин, наивно полагавший, что наконец избавился от долгов, платил втридорога. Он лишался заработанных денег, а его земля приходила в запустение и вскоре продавалась за бесценок. А тем временем долги крестьянина все росли.