Книга Бальзак без маски - Пьер Сиприо

Отец Бальзака, Бернар-Франсуа, использовал свою должность служащего в управлении земельной собственностью Короны, чтобы проводить изыскания в «Кабинете хартий». В созданном в 1762 году «Кабинете» хранились контракты на земельную собственность королевства начиная с 1762 года. «Кабинет» до сих пор существует — в Национальной библиотеке под именем «Моро», его основателя, адвоката по финансовым делам и историографа Франции. Бернару-Франсуа, пересмотревшему 21 758 документов, повезло. Он нашел упоминание о пожаловании семьей Бальзаков на постройку монастыря близ городка Бальзак, основанного в V веке. Бернар-Франсуа не растерялся, он подписал акт о пожаловании в парижском парламенте.

Так, благодаря отцу, Бальзак получил столь древнее дворянство, что он даже стеснялся подписывать романы своим именем. До 1830 года он подписывал их Вьейргле, лорд Р’Хун (Viellergle lord R’Hoon — анаграмма на Оноре), или Орас де Сент-Обен: ведь быть писателем означало уронить дворянское достоинство имени, выбранного его отцом.

МЫ, КОТОРЫЕ КРЕСТЬЯНЕ…

Бальса — семья земледельцев в Альбижуа и Руерге — принадлежала к общине Монтира со времен Генриха IV.

В 1745 году Бернар Бальса, оставшийся вдовцом после смерти Мари Бланке, обвенчался в церкви Сен-Мартен де Канезак с Жанной Гранье.

Бернар-Франсуа — их старший сын, всего детей у них было одиннадцать. Иметь много детей означало иметь надежду на лучшее будущее. Когда-нибудь они вырастут, начнут помогать отцу, и тогда Бальса увеличат свое поле, ибо смогут обрабатывать в 8–10 раз больше земли. Будучи старшим в семье, Бернар-Франсуа служил примером для братьев и сестер.

Департамент Тарн — отнюдь не райские кущи. Здесь полно невозделанной земли, леса, камней, а плодоносный слой тонок. Летом его добела выжигает солнце, зимой сдувает ветрами. Тем не менее Бальса были привязаны к земле, на которой жили и которую обрабатывали. Бальзак опишет это в романе «Крестьяне»: хотя земледельцы и «уступают друг другу клочки земли, они ни за какую цену и ни при каких условиях не выпустят ее из рук ради буржуа».

Так же относились Бальса и к своему дому: «ими владел животный инстинкт оберегать свое жилище, как птицы оберегают свое гнездо, а звери — нору».

Тем более что речь шла не о какой-нибудь хижине, а о настоящей добротной ферме. Ферма состояла из трех солидных строений: жилого дома и пристроенных к нему хлева и крытого гумна.

Но в доме, полном детей, где бесконечно слышался собачий лай и кудахтали куры, условия жизни трудно назвать комфортабельными. Кто-то из многочисленного потомства умер, другим грозила участь стать теми рахитичными отпрысками крестьян, чьи «кошачьи глаза» и «всклокоченные волосы» описывал Бальзак. Одеты они были в лохмотья: рваные штаны, едва доходившие до колен, такая же рваная рубаха, и все это держалось на веревках, выполнявших роль подтяжек. Наряд сельской девушки описан Бальзаком в романе «Возмутительница», когда Флора Бразье впервые появляется на сцене: неописуемая юбка, короткая и вся в дырах, которая «держится на булавке и напоминает тряпье».

Интересно было бы понаблюдать, как умудрялись дети без лишнего шума улечься на нары, расположенные одни над другими, как полки в шкафу.

С наступлением холодов семья перебиралась в хлев. Люди устраивались в ящиках из сосновых досок, застеленных соломой, вокруг которых укладывались овцы и ослы. Ложились спать с курами, вставали поздно, только затем, чтобы накормить скотину или трепать коноплю.

Когда погода совсем портилась, из хлева не выходили целыми днями. Родители пересказывали детям библейские сюжеты, местные легенды. Иногда играли в «загадки».

Весной и летом дети резвились на воздухе или лазали по деревьям, собирая фрукты; мужчины ловили рыбу и охотились, соблюдая предосторожности, чтобы их не схватили за браконьерство, или собирали урожай. Когда Оноре Бальзак, измотанный работой, ездил проветриться в деревню, в крестьянах, увиденных там, он не нашел ни малейшего сходства с дедом и отцом, какими помнил их ребенком. Вместо них он обнаружил «краснокожих индейцев Фенимора Купера. Незачем ездить в Америку, чтобы посмотреть на дикарей», — писал он позже.

Ребенком Бернар-Франсуа ни на шаг не отходил от матери. Потом заметил, что солнце всходит и заходит, что времена года сменяют друг друга, а вокруг столько интересного: множество разных вещей, которые необходимо понюхать, послушать, рассмотреть.

Как и все крестьянские дети, когда вырастет, он станет пастухом; это была самая приятная, «непыльная» работенка. Стадо переходило с места на место. Оно никому не мешало на не разгороженной еще на частные усадьбы земле. Если детям хотелось спать, они ложились и спали, под бдительной охраной собак волков можно было не бояться. В те времена убийцей считали мужчину, который ходил на охоту, или ребенка, разорявшего птичьи гнезда либо для игры, либо ради пасхального стола, либо чтобы слопать их сырыми на месте.

ЗАДАЧИ ШКОЛЬНИКА

Вольтер осуждал методы преподавания в сельских школах. Он считал, что совершенно незачем воспитывать будущих капралов вместо того, чтобы готовить рабочую силу, необходимую для обработки земли. Тем не менее Бернар-Франсуа пошел в школу. Руссо считал, что детей должны учить французскому языку, однако начальные знания сельские школьники получали на латыни. Латынь в Канезаке преподавал аббат Виалар. Чтобы лучше запомнить алфавит, школьники смотрели картинки: собака — это «С», «Д» — это дерево… Потом они учились нацарапывать латинские тексты. Латынь — язык Церкви, кроме того, это и праязык, зная его, можно постичь скрытый смысл слов.

Когда доходило дело до французского, оказывалось, что это совсем не тот язык, на котором говорят. Глаголы было принято писать в устаревшей форме, хотя произносились они так же, как и сегодня.

Лучших учеников поощряли. Им дозволялось подойти к столу учителя и лизнуть сахарную голову; по воскресеньям в церкви именно они дирижировали хором, читавшим молитву и исполнявшим церковные песнопения, мотеты. Причастившись, они получали право на «дополнительное причастие»: толстый круглый ломоть подсоленного белого хлеба.

Бернару-Франсуа везло: ему даже поручали звонить в церковный колокол. Позже, в 1793 году, обращенный в совсем другую веру, в письмах к брату он издевался над «болтавшимися колоколами», которые теперь переплавляли на пушки. Он писал, что «колокола бьют по мозгам живых, ничего не делая для мертвых». А тогда, подростком, он изо всех сил тянул за веревку, стараясь добиться того, чтобы голос у колокола звучал чисто и в то же время настойчиво. По окончании мессы Бернар-Франсуа четкими военными ударами созывал жителей деревни собираться вокруг синдиков, составлявших в ту пору муниципальный совет. В него входили сборщик податей, обязанностью которого являлось распределять налоги, пограничная охрана округа, уличные проповедники. Когда местные крестьяне обращались в муниципалитет за разрешением каких-либо спорных вопросов, бальи или его представитель старались все уладить; бальи исполнял функции нотариуса, а также мирового судьи. Крестьянский сход вершил почти все дела, шла ли речь о пользовании лесом, общинными землями или о распределении орудий труда. Часто не хватало лошадей. Поэтому, чтобы заплатить земельную ренту, крестьянам на время полевых работ приходилось объединяться.