Книга Совесть королям - Мартин Стивен

Грэшем не стал подвергать данное умозаключение слуги сомнению. Вместо этого он принялся разглядывать жителей Бата.

— Интересно, люди здесь когда-нибудь ходят на прогулку? — спросил сэр Генри, оглядываясь по сторонам. — Или только ковыляют? Может, их выгуливает прислуга?

Вид дома, расположенного по адресу, сообщенному Николасом Хитоном, слегка удивил Грэшема. Жилье вполне подходило для какого-нибудь провинциального чиновника, но для главного королевского секретаря выглядело унизительно бедным. Эту мысль сэр Генри высказал вслух, когда в ответ на его стук дверь открыл облаченный в ливрею слуга Сесила.

— Странно, что лорд Солсбери расположился в таком месте. Неужели он не нашел для себя ничего более подобающего его статусу?

— Мой хозяин испытывает величайшие муки при каждом движении. Поэтому ему необходимо находиться как можно ближе к водам.

Грэшем и его спутник остались ждать в невзрачной, убого обставленной комнате. Деревянные панели были совсем недавно ярко выкрашены по последней моде, но работу сделали из рук вон плохо, и краска уже успела облезть. Драпировки выцвели до унылого серого цвета, под толстым слоем пыли различалось лишь несколько смутных фигур, а сама пыль служила чем-то вроде клея, не давая ткани окончательно развалиться. Оконные стекла были самого скверного качества и имели болезненно-желтоватый оттенок. Все вокруг покрывала грязь. Царившая в комнате сырость создавала впечатление, будто пахнет чем-то давно не мытым.

Другой слуга принес вина. Он был юн, почти мальчик — глаза широко открыты навстречу чуду мироздания и своей удаче служить столь великому человеку.

— Спасибо, — поблагодарил Грэшем. — Как тебя зовут?..

Удивленный тем, что к нему обратились, слуга застыл на месте, не дойдя до двери.

— Как звать меня, сэр? Артуром, сэр…

Он с благоговением посмотрел на Грэшема, не замечая, что стоит, от удивления широко и невежливо разинув рот.

— Сэр, прошу вас, извините меня…

Он явно хотел что-то сказать благородному гостю.

— Давай выкладывай, — буркнул Манион.

Юный Артур видел перед собой высокого сильного мужчину, облаченного с головы до ног в черное, за исключением изящного белоснежного воротника. С первого взгляда было понятно, что, несмотря на всю свою нарочитую скромность, такое платье стоит немалых денег. Скрытое под одеждой тело походило на сжатую пружину, готовую в любой момент распрямиться. Артур не мог оторвать взгляд именно от лица гостя. Высокомерное, поражающее внутренней силой, насмешливое — и вместе с тем лицо легкоранимого человека. Казалось, оно вобрало в себя все человеческие страсти и слабости.

— Сэр… сэр, — продолжал лепетать Артур, — я лишь хотел узнать, ужасно хотел спросить у вас, не встречали ли вы, часом, Гая Фокса. Говорят, что это так…

«Да, — подумал Грэшем, — Гая Фокса я встречал. Это был во всех отношениях достойный и честный человек, в любом случае куда более честный, чем многие из тех, кто обрек его на гибель. И мне было поручено проследить, чтобы он не сбежал, это я приготовил ему капкан, я отправил его на жестокую смерть, какой не заслуживают даже животные… Ее Фокс принял от рук твоего хозяина, Роберта Сесила. И поскольку я не сказал всей правды про Гая Фокса — причем вполне сознательно, — я тем самым помог твоему хозяину сохранить власть, а этому косноязычному шотландскому содомиту — английский престол. Как бы то ни было, я превосходно, просто виртуозно сделал свое дело».

— Скажите, сэр… — вновь обратился к нему Артур. Куда только подевалось его заикание? — Он был такой, как про него рассказывают? Сущий дьявол во плоти?

— Да, Артур, — серьезно ответил Грэшем, ощущая, как в нем проснулось желание немного подурачить своего собеседника. — Это был сущий дьявол во плоти. И я скажу тебе одну вещь, о которой мало кто знает. Только это большой секрет. Обещай, что он останется при тебе. Поклянись собственной душой и всем, что есть для тебя святого. Согласен?

— Клянусь, сэр. Ей-богу, клянусь… — Артур готов был лопнуть от любопытства.

— Когда его осмотрел лекарь, оказалось, что на ногах у него копыта!

На мгновение воцарилась звенящая тишина.

— Сэр! — Артур вытянулся в струнку. В глазах его застыли слезы. — Я не проговорюсь ни единой душе… И… спасибо вам!

С этими словами слуга опрометью выбежал из комнаты.

— Вот увидите, — подал голос Манион, — через пять минут об этом будет известно всей людской. Впрочем, он по крайней мере оставил здесь кувшин.

Он налил себе вина. Надо сказать, что вино у Сесила всегда напоминало кошачью мочу, которую подавали в золотых кубках, что было довольно странно для столь могущественного человека. Но Манион был готов пить и кошачью мочу — при условии, что в ней есть хоть немного градусов.

Вскоре снаружи донеслись грохот каретных колес и крики. Возле дома засуетились слуги. Граф Солсбери торопился домой из бань. В следующее мгновение его уже внесли в комнату — четыре человека тащили носилки, а еще один шагал рядом.

На какое-то мгновение воцарилась тишина. Сесил был завернут в одеяла. Его было трудно узнать — исхудавшая, иссохшая, осунувшаяся тень человека. Кожа на лице натянута так туго, что череп казался голым, как у скелета. И лишь глаза оставались прежними: темные и пронзительные, они буквально буравили окружающих. Одна трясущаяся рука непроизвольно высунулась из-под одеял. «Кем ты был и кем ты стал, — подумал Грэшем. — Жалкая карикатура на самого себя». Откуда-то из-под одеял пахнуло чем-то омерзительно гнилостным. Смерть мало кому прибавляет достоинства, но даже эти крохи Роберт Сесил сумел утратить. «И какая теперь тебе польза от того, — размышлял Грэшем, — что ты первый граф Солсбери, что когда-то ты обладал властью, какой не могли похвастать даже некоторые монархи? Теперь же ты лишен ее в своем бесчестье. И нет унижения хуже, чем то, что тебя будут помнить лишь как жалкого калеку, потерявшего разум».

— Добрый день, сэр Генри, — произнес Сесил. Голос был тонкий, дрожащий, но узнаваемый. Он был насквозь пропитан хорошо знакомой неискренностью. — Как обычно, я рад видеть вас.

— Милорд Солсбери, — учтиво отвечал Грэшем. — И сэр Эдвард Кок, — добавил он, обращаясь к подошедшему к нему человеку. — Я не просто рад видеть вас. Я рад вас видеть вдвойне.

Было довольно странно видеть рядом с Сесилом Кока. Если Грэшем кого и ненавидел, так это Сесила. Кок стоял в этом списке вторым. И хотя он был уже в летах — кажется, ему стукнуло шестьдесят, — но по-прежнему моложав и энергичен, что тотчас бросалось в глаза. Известный своей проницательностью и упорством, сэр Эдвард давно уже снискал себе репутацию лучшего юриста Англии. Именно Кок выступал в качестве главного обвинителя в деле Уолтера Рейли. Как ни странно, это судилище сделало из Рейли народного героя, хотя, казалось бы, совсем недавно этот авантюрист был самой ненавидимой личностью во всей стране. Причиной стали откровенная несправедливость приговора и то достоинство, с каким Рейли держался на протяжении всего судебного фарса, защищая свою честь. Кок отказал ему даже в защитнике. Более того, он даже не позволил подсудимому призвать в качестве свидетеля главного обвинителя, да и вообще превратил суд в насмешку над правосудием. Все, что ненавистно людям в этих крючкотворах в судейских мантиях, вся их беспринципность, склонность к тщеславию и гордыне — для Грэшема олицетворением всех этих пороков и являлся сэр Эдвард. И вот теперь перед ним предстали оба — и Сесил, и Кок.