Книга Старухи - Наталия Царёва

«Могла бы, колода ленивая, хоть занавеску на верёвочке повесить!» – ругала себя Елена Олеговна.

Она была уверена, что её не видят, а она-то, видно, уже давно заподозрена в «шпионаже»…

«Самоуверенная глупая старуха! Позор! И что теперь делать?! Не наблюдать за старухами? Не слушать их разговоры?! Невозможно. Значит, надо вешать занавеску… Но ее надо где-то взять… Где? Вот большая коробка. Ещё с позапрошлого лета не разобрана. Что там – никто не помнит… Возможно, и занавеска… Ладно, завтра посмотрим…»

* * *

Но «завтра» с утра начался новый виток разговоров о политике.

Пригнувшись, чтобы не заметили, прокралась Елена Олеговна с маленькой табуреткой к окну и села так, что её почти не было видно. Лишь седой хохолок торчал над подоконником.

Сегодня говорили о Сталине, о Ленине, о войне, о революции, «подмешивая» к этому разговору, конечно же, Ельцина…

Елене Олеговне было, с одной стороны, интересно и удивительно слушать грамотные, а порой и просто неожиданные высказывания старух об истории России. А с другой стороны, чего зациклились на политике?

Подумала даже выйти к ним и спросить: «Зачем столько времени, которого и так осталось мало, спорить о том, что уже не имеет для нас никакого значения? Есть много других важных тем! Например, дети… Ещё можно про животных поговорить. Вот собаки, кошки… О природе надо говорить. Мы её плохо знаем. Писатель Солоухин знал каждую безымянную травку. Знал и понимал, для чего каждая из этих травок и былинок появилась на свет. А мы? Мы даже деревья не всегда отличаем друг от друга…»

Но не вышла Елена Олеговна к старухам, и потому ничего им не сказала. Просто слушала…

Старухи замолкли. То ли сказали обо всём, что знали, то ли передохнуть решили… Пауза… Хорошая такая, красивая…

– И что же там происходит?.. – ни с того, ни с сего, непонятно про что, задумчиво глядя на озеро, спросила Гламурница.

– Где там? – так же отрешенно поинтересовалась Анна-Историк.

– Где-где? – лирично переспросила Нинка, и сама же ответила на вопрос. – В п. де.

– Что происходит там, меня давно уже не интересует… – печально призналась Гламурница.

– Она про мировую закулису говорит, – шутливо объяснила Нинке Историк.

Ольга-Политик, услышав слово «закулиса», живо подхватила тему:

– Пока эту закулису не уберём, ничего у нас с вами не получится!

– Это правильно, – согласилась Хулиганка. – Сейчас посидим, скамейку пропердим, как следует, и пойдем закулису убирать.

– Ее никто, кроме Бога, не уберёт, – сказала матушка Евдокия, – а поэтому давайте еще помолчим.

И тут закричала Ольга:

– Для тебя твой покой – самое главное! А жизнь – это борьба! Слышишь?!

– Ничего она не слышит, – вступилась за подругу Нинка, – а потому попроси для неё у мировой закулисы слуховой аппарат.

Старухи засмеялись. Этот смех разозлил Ольгу.

– А-а-а! Аппарат вам нужен! У вас только материальные озабоченности!.. Да ещё сексуальные!

Старухи захохотали!

– Ой, не могу!.. – стонала Анна-Историк. – У меня – точно! Сексуальных даже больше, чем материальных!

– Я просто обоссалась! – прокричала сквозь смех Нинка.

– Да пошли вы в задницу, – сказала обреченно Ельцинистка-Ольга и заковыляла по дорожке к центру деревни.

– Так бы и накостыляла ей! – совсем не зло проворчала Нинка. – Больная, так пусть лечится!

– Где ж ей лечиться? – спросила Гламурница Людмила. – В лесу?

– В лесу много хорошего, – сказала старушка-Бомжонок. – В лесу можно лечиться. Более того, кроме леса здесь у нас с вами нет союзников. Нужно травы собирать.

– Так мы же не знаем, какие…

– Я знаю. Почти все. Идёмте со мной в лес. Хоть сейчас. А завтра, к примеру, можно в поле сходить…

– Давай лучше завтра. Сразу в поле, – хохотнула Нинка.

– Ай, девки, девки! – укоризненно сказала Ульяна. – Дело тут у нас одно назревает…

– Какое еще дело? – встрепенулись старухи.

– Банк брать пойдем? – деловито спросила Нинка. – Надо чулки постирать и заштопать, чтоб на голову надевать.

– Да ладно тебе! Дело-то нехорошее… Ольга письмо от дочки получила.

– И что? – настороженно спросила Историк Анна.

– Собирается приехать за матерью.

– Опять?! – всполошились старухи.

– Ужас! – вскрикнула Анна. – И когда?

– Вот этого не знаю. Я читала письмо. Там написано, что скоро… И в этот раз, я уверена, так легко не отделаемся…

– Вот и капец нашей Ольге, – совсем не зло подытожила Нинка.

– А ведь легче нам не станет… – сказала Гламурница.

– Скорей всего… – согласилась Историк.

– И знаете почему? – поддержала матушка Евдокия. – Потому что заповедано людям друг друга тяготы носить…

– Ну да… – подытожила Ульяна. – Вот такое, девчурки, у нас с вами нехорошее дело…

– Достанется ей там! – пожалела Ольгу Гламурница Людмила.

– Не станут её там терпеть, – со знанием дела сказала Анна. – Это мы тут с ней носимся. И то не выдерживаем…

– Она там долго не проживёт, – неожиданно сочувственно сказала Нинка. – Там, я думаю, хуже, чем в тюрьме… Умрёт она там… скоро.

Людмила-Гламурница сделала попытку разрядить атмосферу печали:

– Всё же она там будет не одна… Там будет много таких…

– Молиться надо, – сказала Евдокия.

– Будем молиться, – согласилась Ульяна.

Посидели молча, да также молча и разошлись…

* * *

По-прежнему приходили старухи по утрам к озеру, но разговаривали, по сравнению с прежними днями, меньше.

– В Коми дом престарелых сгорел, – как о чём-то неизбежном и, в то же время, обыденном, – сказала одна из них.

– Да это уж не первый… – подтвердила другая.

Матушка Евдокия перекрестилась при этих словах.

Ульяна разозлилась:

– Что, говорить больше не о чем?!

– А им по радио и по телевизору тоже не о чем? Жгли бы молча. Ещё и сообщают.

– Заботятся, – усмехнулась Нинка.

– А вы, как услышите, что об этом говорят, так сразу и выключайте, – посоветовала старухам Ульяна.

– А вы слышали, девчата, что дом престарелых называют иногда домом ветеранов?

– Да, да! Тогда солиднее получается: «Сгорел дом ветеранов…»

Старухи засмеялись.

– Ничего смешного нет! – резко сказала матушка Евдокия.