Книга Волшебник с пятачком - Владимир Сотников

И тут он задумался. А может, в самом деле есть в Москве ещё один памятник Гоголю?

– Я не знаю, – повторил Веня. – А вот папа или мама точно знают. Они же архитекторы!

Он набрал папин номер и быстро проговорил в трубку:

– Пап, Варька мне сказала прийти к памятнику Гоголю. Я пришёл, а её нет. Может, я что-то перепутал?

– А ты к какому Гоголю пришёл? – спросил папа. – К сидячему или к стоячему?

Веня, сияя, посмотрел на Варю. Сработало!

– К стоячему, – ответил он и для верности ещё раз посмотрел на высоченный памятник. – А разве есть ещё сидячий?

– Конечно, – ответил папа. – Совсем недалеко. Ты сейчас стоишь в начале Гоголевского бульвара. А ты перейди Арбатскую площадь, только по подземному переходу, и по левой стороне Никитского бульвара будет маленький дворик. Там и сидит настоящий Гоголь.

– А этот что, не настоящий? – удивлённо спросил Веня.

– Ну, как бы тебе объяснить… В Москве был хороший памятник Гоголю. Но Гоголь у скульптора Андреева получился грустный – такой же, каким был в жизни. А это не всем нравилось. Потому его и перенесли во дворик. А на его месте поставили Гоголя, который похож…

– На генерала? – подсказал Веня.

– Да, на генерала, – хмыкнул папа. – Ты заметил? Значит, у тебя хороший вкус.

– Спасибо, пап! – воскликнул Веня. – Я побежал!

– Сравни с настоящим Гоголем, – сказал папа. – Только осторожно переходи площадь.

– Побежали! – воскликнул Веня, пряча телефон в карман.

– Туда, где сейчас я? – хихикнула Варя.

Всё-таки любила она сделать замечание, если Вене приходилось кого-то обманывать. Пусть даже и так необидно.

Пятачок не хотел сравнивать никакие памятники. Ему бы, наверное, хотелось остаться здесь и съесть ещё мороженого. А вдруг бы его снова угостили? Тем более что по подземному переходу поросятам бегать не очень удобно. Таких кроссовок, как у Вени с Варей, у Пятачка не было. Его копытца разъезжались на скользких ступеньках, и его бег готов был превратиться в полёт кувырком. Но Веня подхватил его под мышки и побежал вместе с ним вниз. Зрелище было что надо! Мальчишка тащит чёрного маленького поросёнка, у которого трясутся копытца, уши и даже хвостик. Прохожие изумлённо оглядывались на них, а стоящий в подземном переходе полицейский от удивления даже решил, что нарушен общественный порядок.

– А ну стойте! – встал он перед ними, как стоячий Гоголь. – Вы куда это его несёте?

От растерянности Веня признался:

– К Гоголю сидячему.

– К памятнику. Там у нас встреча, – сразу добавила Варя, чтобы не так глупо выглядело это объяснение. – С друзьями.

– А!.. – протянул полицейский. – Тогда ничего. Только не уроните. Он такой маленький ещё.

Не знал полицейский, что минипиг больше и не вырастет. Зачем? Главное ведь не размеры, а ум и совесть.

Уютный дворик, о котором говорил папа, нашёлся быстро. И Гоголь сидячий тоже. И в отличие от стоячего он сразу понравился и Вене, и Варе, и даже Пятачку, который уставился на него снизу вверх восхищённым взглядом. Вене показалось, что и писатель посмотрел на поросёнка, грустно улыбнувшись при этом. Гоголь был закутан в шинель, словно от холода. Сидя на невысоком постаменте, он смотрел вниз печальным, понимающим взглядом.

– А куда это он так смотрит? – спросила Варя.

– А вот, видишь, – показал Веня.

На постаменте по кругу были сделаны бронзовые барельефы.

– Это, наверное, те, про кого он писал, – сказала Варя. – Точно! Я читала «Вечера на хуторе близ Диканьки». Видишь, вот чёрт, а вот ведьма, которую зовут Солоха.

Кроме чёрта и Солохи на постаменте было множество других фигур. Они были такие интересные, что Вене сразу захотелось про них про всех почитать. Нет, конечно, не сразу, а потом. Сейчас было просто некогда.

Они обежали постамент раз, другой, но ни Пузатого, ни Тростинки не увидели.

– Всё-таки мы невезучие, – сказал Веня. – Хоть и познакомились с таким хорошим памятником, а больше ничего.

И он посмотрел вокруг, как будто окончательно убеждаясь в этом.

Глава 8

Злые художники

Людей вокруг памятника было мало. Сидели несколько женщин, которые разговаривали и наблюдали при этом за своими маленькими детьми. Дети подходили к большой клумбе рядом с памятником, наклонялись и смешно нюхали красивые цветы. Наверное, от того, что это был дворик, воздух здесь был свежим и приятным. Ещё было совсем не поздно, да и как может быть поздно во время летних каникул? Ну подумаешь, немножко вечереет, но ведь завтра же не идти в школу.

Веня опасливо покосился на детишек. Не пристанут ли к Пятачку? А то начнут дергать его за уши и за хвостик, а мамы при этом станут говорить обидные слова про всякие микробы. Да и не хотелось становиться центром внимания, ведь ребята надеялись на слежку и подслушивание. А это надо делать, как известно, незаметно.

Надо сказать, что Веня и Варя по-разному относились к этому занятию. Веня его считал вполне нормальным, а Варя – не очень.

– За людьми следить неприлично, а подслушивать и вовсе чуть ли не преступление! – не раз говорила она Вене.

Но он не соглашался.

– А помнишь, когда воры украли Пятачка? – приводил он веский довод. – Если бы мы их не выследили и не подслушали, освободили бы мы его? А в деревне у твоей бабушки помнишь, как мошенники запугивали всех людей русалками и водяными, чтобы никто на речку не ходил, а сами в это время там клад искали? Так что это нормальных людей нельзя выслеживать и подслушивать, а мошенников и злодеев ещё как можно!

Вот и сейчас Варя начала сомневаться.

– Вень, а зачем мы вообще этих людей преследуем? Ничего явно плохого они не сделали. А мы…

Веня сразу же её перебил:

– Ты что, устала бегать? Так посиди, отдохни. Как Гоголь. Я же тебе объяснял про Шар! Мама с папой его построили, чтобы там дети веселились, а там творится непонятно что. Мои родители знаешь как переживают? А ты слышала, как эта дамочка сказала охраннику, что она его хозяйка? И что они с Пузатым там собираются устроить? Это, по-твоему, веселье? Мыши со змеями… Нет, нам обязательно надо всё-всё разузнать.

Наверное, упоминание о мышах и змеях подействовало на Варю.

– Я не против, – вздохнула она. – Но что-то их нет. Мы просто не сможем их выследить.

И Пятачок вслед за Варькой вздохнул. Почему-то он всегда так делал – то ли передразнивал, то ли сочувствовал.