Книга Единственная и неповторимая - Шейн Уотсон

Милли взяла ее под локоть и провела в светлую комнату, залитую розоватым вечерним солнцем.

— Солнечная комната! — сказала Милли торжественным тоном. — Первая в ряду ее маленьких побед. О, я хорошо это помню, а ты? — Она осмотрелась с довольным видом. — Дэйв был уверен, что здесь будет находиться его бар, и бильярдный стол, и бог знает что еще. Он все заранее распланировал: в кабинете повесить большой экран, поставить механическое массажное кресло, развесить все свои золотые диски в рамочках над камином, а здесь он собирался поставить кожаную мебель и бочку с пивом. — Милли поморщилась. — И где только он все это взял? Словом, Эмбер была в отчаянии, помнишь? Она рассказала этому дизайнеру кожаной мебели чудесную историю о том, что Дэйв — скрытый фетишист, который вызывал мебельщиков в свой дом, только чтобы иметь удовольствие произнести слово «кожа». — Милли захлопала в ладоши. — А потом она, умница, уговорила Дэйва позволить ей выполнить дизайн комнаты в белой коже, как будто «в память» о Джоне. — Она склонила голову набок, ожидая реакции Аманды. — Ну, ты помнишь? В деревне Чивнинг снимали клип на песню Леннона. Там, где Йоко ходит по дому и открывает все окна. Ну же! Так или иначе, Эмбер, конечно, не сказала Дэйву, что кожей будет обита крашеная французская мебель, а на полу будет лежать этот причудливый обюссонский ковер. — Милли обвела комнату рукой, чтобы Аманда полюбовалась результатом. — Не идеально, но, как всегда, вдохновляюще.

Милли опустилась на один из диванов, жестом подзывая Аманду, которая предусмотрительно села в другом конце, скрестив ноги и засунув сумочку под мышку.

— Да, мы весело проводили время. Эмбер была замечательной подругой. Мы тогда оказались примерно в одинаковом положении — обе замужем за стареющими принцами рока, которым надоело принадлежать к среднему классу и которые захотели подняться повыше, имея, конечно, солидный доход. — Аманда понимающе кивнула. — А для этого миллионов было недостаточно — нужны были мы, Камилла и Эмбер, — Милли подмигнула, — аристокрошки, как мы себя сами называли. У меня был титул, у нее — стиль, а наши мужья выписывали чеки! — Милли нарисовала воображаемой ручкой нули в воздухе.

Она вытянула свои прекрасные стройные ноги, словно загорая у бассейна на Ривьере. Это были ноги танцовщицы, а на самом деле — бывшей девушки из «Плейбоя». Милли выглядела лет на пятнадцать моложе своих лет.

— Бог мой, мы это заслужили! Эмбер говорила, что всю свою молодость она посвятила тому, чтобы узнать, какая должна быть у рок-звезды жена, точнее говоря, последняя из жен. Устав от алкоголя, наркотиков и случайных девушек, эти легенды рока женятся именно на таких женщинах, как Эмбер. У нее для этого были все данные. «Нужно уметь гонять на машине, — бывало, говорила Эмбер, — уметь выглядеть сногсшибательно в мини-юбке, когда тебе за пятьдесят, ухаживать за утками, варить варенье, сносно делать массаж шиацу, и чтобы его музыкальный соперник когда-нибудь посвятил тебе любовную песню». Вот так!

Милли сделала глоток из своего бокала и помахала рукой в воздухе, показывая, что ее теперь не остановишь.

— Дэйв был уверен, что мармелад, который они ели с девяносто седьмого года, готовила Эмбер, стоя у плиты «Ага» в наряде из маленьких шортиков и бюстгальтера от купальника-бикини. Как бы не так! Всю работу делала милая Джуди из деревни, оставившая мужа, устроившись у Эмбер домработницей, — столько у нее было обязанностей. Взять только занавески, которые Эмбер якобы сшила за один вечер, или кружевные безделушки для туалета на первом этаже… А все эти маскарадные костюмы для детских праздников!.. Эмбер ужасно готовила, дом умела содержать еще хуже. Однако она знала, что лучшая жена легенды рока должна быть хорошей кухаркой и сексуальной штучкой одновременно. «Неужели ты думаешь, — говорила Эмбер, — для убедительности Милли подбоченилась, — что я только и мечтаю, как похудеть на один размер, чтобы отвести детей в школу в узеньких брючках из белой кожи?! Это лишь одно из правил игры на выживание в качестве супруги рок-звезды». — Милли заговорщически посмотрела на Аманду. — Какая Эмбер была умница! В длинном вельветовом пальто она часто прогуливалась напротив офиса Дэйва, держа за руки своих милых растрепанных детишек, зная, что она с детьми выглядит так, будто сошла с обложки одного из ранних альбомов «Перфект фиксче». И Дэйв был растроган на недели вперед, твердя, что они с Эмбер половинки одного целого и что она — источник вдохновения. Эмбер торжествовала (конечно, незаметно для Дэйва). Все у нее выходило очень стильно, она всегда владела ситуацией. — Милли похлопала Аманду по колену. — Но мы-то знаем, что она постоянно обращалась к тебе за советами. Я помню, как ты нашла ей замечательную ткань для занавесок…

Аманда помнила, как будто это было вчера. Она стояла в огромной, размером с ангар для самолетов, кухне дома в Хедланде и наблюдала за тем, как Эмбер, стоя на приставной лестнице, мазками наносит краску из разных банок на персикового цвета стену с отслаивающейся штукатуркой. Ее подруги, три или четыре из них, сидели за столом и нехотя перелистывали каталоги с образцами красок, будучи заранее уверенными в правильности собственного выбора того или иного оттенка. Эмбер аккуратно делала мазок сверху вниз, один за другим. Все сидящие за столом вскрикивали, как по команде: «То, что нужно! Отлично, не слишком красный! Именно этот оттенок!» Эмбер же цепенела в замешательстве, словно ребенок, запутанный обилием аргументов в споре, изо всех сил стараясь запомнить лучшие качества именно этого цвета, зная, что ей никогда не хватит сил, чтобы запомнить все оттенки, слова и вещи. А затем Эмбер повернулась и указала на Аманду кисточкой, с кончика которой капала краска: «Теперь, когда мы определились с оттенком, Аманда поможет мне найти занавески. Дорогая, сделаешь это для меня?» Аманде стало дурно при одном воспоминании о тех неделях поиска. Она знала, что просьба пустяковая, однако ей так хотелось угодить Эмбер, что она безумно боялась ошибиться. Она помнила, как однажды Генриетта, ее ассистент, девушка, только что закончившая школу, но с врожденным вкусом к таким вещам, появилась в ее кабинете с образцом ткани и уставилась на нее тем самоуверенным, решительным взглядом, который очень легко теперь удавался и самой Аманде.

— Пойдем, — Милли встала с дивана, протянув ей свои тонкие белые пальцы, — посмотрим библиотеку.

В соседней с Солнечной комнатой библиотеке находились не только книги, но и сотни фотографий в рамочках: дети, сидящие на пони в попонках, Эмбер у туалетного столика в полотенце и длинной белой вуали, Дэйв на сцене, с зажмуренными глазами и приоткрытым ртом, крепко зажал в руках микрофон. И там же, в красной лакированной рамке, находилась обложка журнала «Взгляд» сентябрьского выпуска 1978 года с фотографией лужайки у дома в то июньское утро, когда они с Эмбер впервые встретились. В конце фото-сессии они сделали снимок Эмбер в три четверти, где она была в изумрудно-зеленом бальном платье, голову ее венчали бриллианты стоимостью в миллионы фунтов стерлингов, веки украшали стразы от Сваровски, а подпись к фотографии, сделанная маленькими красными буквами (нужно было сделать ее побольше и поместить слева), гласила: «Эмбер Бест, Избранная… модель, актриса, рок-звезда, красавица». Если хорошенько присмотреться, на снимке были видны лужи, оставшиеся после того, как Дэйв полил Эмбер водой из садового шланга, чтобы от нее исходили «флюиды озерной девы». И тем, кто хорошо знал Эмбер, было заметно, что ее ресницы выглядят неестественно тяжелыми под несколькими слоями черной туши, позаимствованной у Стюарта. То, чего на фото не было видно, так это огромных зажимов, поддерживающих платье Эмбер сзади, высоких резиновых сапог у нее на ногах, вентилятора, раздувающего ей юбку, ватного тампона на затылке, чтобы ожерелье держалось на нужном месте, разорванного подола и собаки Стюарта по кличке Чарлз Мэнсон, пытающейся взобраться на утку.