Книга Слаще меда - Мишель Смарт

– Позволь мне уехать с Лили! – воскликнула она. – Если ты не собирался увозить меня из Англии, к чему все это?

Лука только сегодня утром узнал, что стал отцом. Потрясение могло толкнуть его на неразумные поступки. Грейс это понимала. Она тоже была потрясена десять месяцев назад, увидев изувеченного беднягу и страх на его лице, когда он узнал ее. Вспоминая эту встречу, а потом жестокую ссору с Лукой, Грейс до сих пор содрогалась. Это стало последней каплей. На обратном пути из магазина она молчала. Когда Грейс вошла в спальню, которую делила с любимым мужчиной, мозг отказывался служить ей. Она смотрела на купидонов и влюбленных на стенах и ничего не чувствовала. Ее словно выжали, как лимон.

Человек, за которого она вышла замуж исполненная надежд, поглощенная любовью, оказался преступником. Опасным преступником. Одно неясно: являлся ли он бандитом до их знакомства или стал таковым позднее. Впрочем, это уже не имело значения…

– Ничего хорошего это Лили не принесет, – решительно продолжила Грейс. – Только представь, как плохо ей будет с родителями, которые ненавидят друг друга. Она это почувствует. Дети – как губка – впитывают все эмоции.

– Лили не будет страдать, потому что я этого не допущу, – огрызнулся Лука. – И если ты хочешь остаться с ней, тоже этого не допустишь. Как только я увижу, что ты стараешься настроить ее против меня, ты немедленно уйдешь. А теперь извини. У меня был трудный день, и я собираюсь принять душ. Тебе постелили в Голубой комнате.

Он распахнул дверь. Грейс заметила, как он болезненно сморщился, и в желудке ее снова появилось тошнотворное ощущение. Она медленно вышла и вздрогнула от неожиданности, когда дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной.

Оказавшись в одиночестве в своей комнате, молодая женщина задрожала. Грейс села на кровать, прижимая к груди сумку с вещами Лили, и попыталась привести в порядок мысли.

В Голубой комнате ничего не изменилось. Голубые стены, голубые шторы, голубая мебель… В примыкающей к ней ванной тоже все было голубое. Это была единственная комната в их апартаментах, до которой у Грейс не дошли руки. Она не любила эту комнату и специально оставила ее напоследок, так как знала: эта работа принесет самое большое удовлетворение.

Расстегнув молнию на сумке, Грейс достала свой несчастный мобильник. Если и было что-то хорошее в заточении, так это возможность общения с мамой и Карой. Она впервые за десять месяцев поговорит с ними. Ради безопасности она скрывала от них, где прячется вместе с Лили.

Мама Грейс – Билли Холден – тоже была художницей, вернее, скульптором, но ее мало волновали житейские реалии. Грейс невесело посмеивалась, считая, что унаследовала эту черту.

Она вспомнила, как позвонила маме из аэропорта. Как и следовало ожидать, ситуация нисколько не взволновала Билли. Она просто вздохнула с облегчением, узнав, что дочь ее жива-здорова. Даже когда Грейс предупредила, что, возможно, долго не сможет позвонить, Билли бодро отозвалась: «Ничего страшного, дорогая моя. Не сомневаюсь, что ты можешь о себе позаботиться». Судя по всему, ситуация, в которой оказалась ее дочь, представлялась Билли увлекательным приключением.

Детство Грейс не было похоже на детство других детей. Мама относилась к ней скорее как к подружке. В их доме не было четкого расписания. Редко выдавался день, когда Билли что-то готовила. Зато не было придирок и нотаций, выпавших на долю всех подруг Грейс. Мать поощряла ее знакомство с разными сторонами жизни и предоставляла ей неограниченную свободу. Папа был человеком такого же склада и ничуть не меньшим мечтателем. Но если Билли направляла всю энергию в творчество, Грэхем тратил свои силы на гуманитарные проекты в развивающихся странах, где пропадал месяцами, а то и годами.

Впрочем, Грейс никогда не сомневалась в любви родителей к ней. Просто эта любовь была не такой, какую питали другие родители к своим детям.

И теперь она наконец может связаться с мамой, не боясь, что Лука прослушивает телефон.

К добру или к худу, но ей больше не нужно постоянно озираться. По крайней мере, до тех пор, пока она не найдет новый путь к спасению.

Лука лежал в постели и слушал, как стихает плач Лили. Дверь комнаты, наскоро оборудованной под детскую, скрипнула, и он услышал в коридоре тихие шаги. Лука пытался закрыть глаза, но они упорно не закрывались вот уже пять часов подряд.

В голове теснилось слишком много мыслей, не позволявших заснуть. Даже снотворное, содержавшееся в болеутоляющем, не помогало отключить мозг.

Он нашел Грейс. После долгих десяти месяцев поисков. Все произошло так стремительно, что минувший день казался сном. Или, скорее, кошмаром?

Он стал отцом. Это его дочь плакала сейчас в темноте. А его жена успокаивала малышку. Грейс снова здесь, под его крышей.

Лука испытывал дикую ненависть. Словно злобный клубок змей обосновался в его внутренностях и терзал их ядовитыми зубами.

Ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем возможность собрать вещи Грейс и выставить ее вон. Но он не мог. Луке хватало здравого смысла понимать, что в этом случае больше всех пострадает Лили.

Нет, Грейс понесет наказание иного рода. Отныне, когда они будут принимать гостей или выезжать за пределы поместья, ей придется считаться с ним на каждом шагу. Он больше не потерпит расспросов о своих делах, возражений и споров. Он не потерпит также, чтобы его жена пренебрегала своим внешним видом. Видите ли, ее голова слишком занята очередным творением, и ей ничего не стоит вытереть кисть о волосы или ходить весь день в заляпанной красками одежде. Больше он не станет смотреть на эти выходки сквозь пальцы.

Прежде он не встречал таких людей, как Грейс, – тех, кто видит мир во всем его многоцветье. Женщины всегда с ним соглашались. Все они были похожи друг на друга. Пока не появилась Грейс и не околдовала его, он не сознавал, как ему скучно с ними.

Лука так гордился ее талантом и естественностью, которую она внесла в его жизнь, что меньше всего хотел что-то переделывать.

Он любил Грейс такой, какой она была.

Теперь ей предстоит научиться быть образцовой сицилийской женой.

Сна у него не было ни в одном глазу. Откинув простыни, Лука встал и надел халат, осторожно просунул руку в перевязь.

Свет повсюду был погашен. Грейс и Лили не было нигде. Он открывал все двери подряд и чувствовал, как грудь больно сжимает тисками.

Лука вернулся в комнату Грейс. Чемоданы стояли на полу, явно распакованные. На раковине в ванной лежали зубная щетка и паста, в шкафчике – сумка с туалетными принадлежностями. Зайдя в смежную комнату, он зажег свет. При виде пустой кроватки у него екнуло сердце. На туалетном столике аккуратной стопкой лежали пеленки и всякие детские штучки, назначения которых Лука не знал.

Куда они подевались, черт возьми?

Он раздумывал, не стоит ли разбудить домашних и организовать поиски по всему дому, как в комнату вошла Грейс с Лили на руках и бутылочкой молочной смеси.