Книга Осторожно! Злой препод! - Александра Мадунц

«Зачем? — удивитесь вы. — Не проще было бы плюнуть на все и, не глядя, расписаться в зачетке, раз другого выхода все равно нет?» Конечно, проще, но проницательный читатель, наверное, давно заметил мое патологическое упрямство.

Однако дело не только в этом. Я глубоко убеждена, что на человеке никогда нельзя ставить крест. Вдруг взять и решить: «Он дурак и никогда не сообразит» или «Он подлец, не жди от него хорошего». Люди способны в любой момент нас удивить, сорвав ярлыки, которые мы на них навесили.

Много лет назад со мной произошел забавный случай. В университете Любовь Николаевна, преподаватель по математическому анализу, сразу расспросила нас, из каких мы школ. Большинство закончили специализированные, лишь я да еще парочка изгоев учились в самых обыкновенных. Было не слишком приятно выслушивать фразы вроде: «Как, вы не проходили элементарных вещей? Ну разберитесь самостоятельно, ведь все нормальные студенты уже давно их знают».

Я разбиралась, хоть и не без труда. В первой же контрольной работе нам среди стандартных заданий дали одно повышенной сложности. Никто в группе не сумел его правильно решить. Робко приблизившись к Любови Николаевне со своим листочком, я поинтересовалась, в чем моя ошибка.

— А я у вас это задание и проверять не стала, — пожала плечами преподаватель. — Раз его не решили выпускники лучших школ, от вас толку ждать тем более не приходится.

Мне стало так обидно, что, несмотря на застенчивость, я настойчиво попросила:

— А вы все-таки посмотрите, пожалуйста.

Любовь Николаевна глянула — и тут же вызвала меня к доске, потребовав, чтобы я объяснила приведенное доказательство. Причем она задавала каверзные вопросы после каждого логического перехода, явно подозревая, что я с кого-то списала, сама не понимая, что к чему. Тем не менее сбить меня ей не удалось, и выяснилось, что решение я нашла верное, хоть и нестандартное.

В тот день я дала себе обещание: если стану преподавателем (мне хотелось этого с детства), постараюсь никогда не поддаваться предубеждению и, оценивая студента, каждый раз начинать с чистого листа. Не вспоминать его просчеты, а видеть то, что есть на данный момент.

Кстати, коммерческий Юрий в итоге подготовился-таки к экзамену, постепенно втянулся в занятия — и вскоре был переведен на бюджетное отделение, после чего за мною две недели гонялся его отец с мешком подарков. Я ловко уклонялась от встречи, прячась в кабинках женского туалета.

«Зачем было прятаться? — опешите вы. — Вас искренне хотели поблагодарить». Ага, поди это кому объясни. Любимый министр даже ЕГЭ ввел, преследуя одной из главных целей искоренить взяточничество среди преподавателей, да и телевизор часто пугает зрителей рассказами о нашем гнусном вымогательстве. Вдруг речь о таких, как я? Ведь вымогла, злодейка, никуда не денешься — и даже подержала две секунды в руках огромный пакет, разрисованный розами, а потом, сообразив, что к чему, бросила его на пол и позорно ретировалась. Неудобно было обижать человека, действующего от чистого сердца, однако я предпочитала не рисковать.

Прошло два года, но и сейчас, случайно встретив меня в институте, Юрий с опасностью для жизни бросается наперерез, громко возглашая:

— Александра Игоревна, здравствуйте! Я Юра, который когда-то у вас учился. Ну, тот самый!

Не скрою, обычно внешний вид своих бывших студентов я забываю моментально — дай бог помнить сто двадцать студентов актуальных. Однако Юрия и ему подобных сразу узнаю по безудержной, немного смущенной улыбке, которая при виде меня невольно возникает у них на лицах. Представьте себе: жил на свете зомбированный, не умеющий думать и адекватно воспринимать действительность человек… не жил — скучно существовал… а потом вдруг у него разблокировались мозги, и мир в одночасье заиграл перед ним яркими красками и замерцал полутонами. Все, увиденное новыми глазами, навсегда запечатлелось в подсознании как источник счастья: и задрипанная университетская аудитория, где произошло очередное чудо рождения разума, и серый пейзаж за окном — а заодно я с математическим анализом, тайным, но грозным орудием для углубления извилин. Повезло мне с работой, правда?

Лекция третья,

лирическая, в которой автор делает удивительное открытие — хорошо быть молодым!

Фальцет фальшив, стопа крива, зубов давно не тридцать два.

Не тридцать два давно и лет. О юность! Где твой след?

Михаил Щербаков

А вы позволите немного лирики? Ну не вечно же мне, для маскировки улыбаясь, плеваться ядом? Ведь даже рекордсмен данного занятия, обитатель саванн кобра черношейная, может плюнуть подряд всего лишь двадцать восемь раз, а потом вынуждена уползти, дабы набраться сил. А я — отнюдь не рекордсмен. Иногда мне кажется, что по природе во мне и яду-то ничуть не больше, чем положено нормальному человеку. В идеале сидела бы преспокойно под камушком со своею маленькой порцайкой да экономила ее про черный день. Не тут-то было! Нами правят опытные доильщики змей. Они знают, что для выработки новой дозы следует вывести рептилию из душевного равновесия — ударить электрическим током, например, или просто неожиданно схватить за голову. Вероятно, мой яд обладает особой ценностью, и его надеются обменять на большое количество конвертируемой валюты, столь необходимой, как в целом нашему государству, так и отдельным его представителям, — иначе не могу объяснить, почему начальство большое и малое с удивительным постоянством хватает меня за голову.

Но воспользуюсь кратким затишьем. Сегодня выходной, и малого начальства рядом нет. Телевизор обесточен, нечитаная газета брошена в мусорное ведро настолько ловко, что я не разглядела ни заголовков, ни даже фотографий на первой странице, — вот так мы, хитрые кобры черношейные, расправляемся с начальством крупным. Помните, что говорил Карлсон, с упоением наблюдая, как ведущие политической передачи, стоит щелкнуть переключателем программ, исчезают с экрана? «Старички во всем слушаются моей команды».

Конечно, стоит выйти на улицу, безмятежности тут же настанет конец, и неважно, что будет причиной — вонючая гора объедков возле мусорного бака, мимо которого хожу в магазин, цена гречки в означенном магазине или что-нибудь другое. Только я не выйду. Я сварю себе крепкого кофе, собственноручно помолов зерна (боже, что за аромат!), съем разом полшоколадки, и долгожданные эндорфины, они же гормоны радости, бодрыми струйками потекут в мозг. Потом поставлю диск Высоцкого и услышу:

Где твои семнадцать лет? На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед? На Большом Каретном.

Где твой черный пистолет? На Большом Каретном.

Где тебя сегодня нет? На Большом Каретном.

Услышав, не мешкая, подпою, а всласть напевшись, закрою глаза и перенесусь в прошлое.

…Для меня нет счастливее студенческой поры. И не только потому, что каждому кажется — раньше трава была зеленее, а небо выше. Тут сошлось многое.