Книга Пятнадцатый камень - Елена Стринадкина

— То есть, решил тебя дожать, для чего сам этот диск принес и сам и стащил? — помог Клим.

— Ну, да… и дожал бы, если все шло по этому сценарию… Я же ему не говорил, что лоханулся и допустил утечку. Я психовал, тянул время… Ну не знал наверное-то… Надеялся, может, Лизка… А теперь хрен его знает. Бл…дство какое-то.

— Лиза, Тимур… Ты еще кого-нибудь держал на прицеле?

— Романа, конечно… Но в самую последнюю очередь. У него были какие-то идиотские шоу-прожэкты… Хотя, конечно, маловероятно… но…

— А, кстати, где он сам? Спит?

— Да в том-то и дело, что он вчера куда-то срыл! — Силя нервно стукнул рукой по краю стола. — И мобильник не отвечает!

— Ну-у… это еще ни о чем не говорит, — неуверенно ввернул Буров, прислушиваясь раздавшемуся извне характерному звуку. — Сбежать сразу после убийства… Квасницкий на истерика не похож… Кажется, кто-то приехал!

— Это Юсупов с ребятами. Пойду встречу. — Сильвестр провел рукой по голове, приглаживая взъерошенный вихор, и как-то сразу собрался. Тотальная растерянность скоропостижно утонула в надежной хозяйской самоуверенности. Из бильярдной вышел человек, готовый принимать решения.

Клим тоже решил не задерживаться в бильярдной. Не то, чтобы он боялся покойников, скорее, опасался сокрушительной лавины из жалости и богоборческого подросткового протеста. Он не любил саму вероятность смерти, как это ни смехотворно звучало бы, надумай он обнажить свое ахиллесово недоразумение. И менее всего новоявленный сыщик хотел, чтобы опять скрипнула темная дверца в детские ужасы. Нет уж, только не теперь, когда необходимо тщательно регулировать еще пока несуществующий мыслепоток! Тем более, что с возрастом возвращения из путешествий к собственной колыбели становятся все дольше и печальней…

И все же на несколько минут Буров погрузился в прошлое. Когда-то он удалился от дел, читай от их общего с Сильвестром бизнеса. Они с Гариным как раз пережили трудные времена, но выкарабкались, и процесс пошел в гору. Еще бы годик, и Буров познал бы блага категории мидл-класса… но не познал. И с тех пор для Сили он остался как будто несправедливо обделенным. Не насладившимся заслуженным успехом. Не вкусившим плоды.

Все из-за проклятых приступов… В детстве Клим загремел на три месяца в больницу с редкой хворью. Ее название и вероятные последствия пришлись бы впору королевскому наследнику с признаками вырождения. В июльский день 8-летний Клим проснулся обездвиженным. Злило, что доктор называл это инфекцией, но не было вокруг никого из тех, кому бы так же не повезло.

— Да она, эта дрянь, везде, просто в воздухе… — говорили поседевшей матери в больнице.

Клим потом еще долго относился к воздуху с опаской. Слова «паралич» избегали, но разве от этого было легче! Через три месяца он снова ходил, но хромота еще долго тянулась памятным шлейфом. Разнервничавшись, Буров и в зрелом возрасте начинал прихрамывать. Но причиной ухода из гаринской индустрии развлечений был не изъян походки, а неприятности замеса потуже. К Бурову будто короткими предупредительными вспышками повадился возвращаться тот черный летний полдень в душной «Скорой». Конечности немели не только по утрам, но могли отказать во время ходьбы или, еще того хуже, переговоров. На работе это до поры до времени не замечали, а Клима сверлили старые медицинские прогнозы, вверяемые его родительнице: мол, мамочка, сейчас выкрутились, но в будущем, в каком угодно возрасте, может всякое случиться, будьте настороже. Некоторые минорно настроенные эскулапы не исключали при неблагоприятных нагрузках или травмах чуть ли не развитие шизофрении и прочие катастрофы психики. Мать активно вытесняла услышанное: как женщине, не испытавшей мятежей духа и интеллекта, ей было трудно увязать наглядный и пугающий паралич с абстрактными проблемами головы. Но она, следуя предупредительным формулировкам, по-своему была настороже. То есть время от времени паниковала.

Пришло время запаниковать Климу. Испугаться спятить, остаться инвалидом, пускающим слюни. Клиническая картина слишком напомнила предсказания медиков-пессимистов, пусть даже дремучих и малосведущих во всем, что имело корень «психо». Впрочем, в отличие от матери, Буров был осведомлен о том, что и мозги, и ноги — все от нервов, и даже трипперок не всегда от удовольствия.

С тех пор укрепилась дилетантская страсть Клима к психиатрическим книжкам и пристальному изучению чужих анамнезов. Иначе говоря, "зернам образов".

Кстати, о зернах! Клим старательно вспомнил свое вчерашнее резюме о Лизе Чегановой и плоды наблюдений за оной. Какая-никакая, а подозревамая… Что ж, она — типичная девушка "для выезда", как парадная пара гнедых. У нее лицо без следов драмы, — вот, пожалуй, единственный минус. Хотя для кого минус, а кому и дела нет! Несколько обескураженный просьбой Сили, Буров даже заподозрил поначалу, что тот озабочен вопросом интимным. Как это было бы мило: посоветоваться со старым другом насчет девицы, дескать, допустить ее к телу или нет! Да мало ли что теперь модно в классе люкс…

Насчет резюме будущей гейши Клим без зазрения совести решил капитулировать. Он и предполагать ее постельные свойства не рискнул бы. Лизхен слишком молода для Бурова, у него не лежит к ней эротический вектор. Он не любитель недозрелого, вопреки поощряемому большой литературой гурманству. Молодая — и именно в том загвоздка. Но на вечеринке она была самой эффектной из женщин! Правильно улыбалась. Правильно кадрила.

Когда народ устал от гастрономического бесчинства и принялся рассредоточиваться по столовой и гостиной, Лиза умудрилась ловко оттеснить раскрасневшегося Рому от прочих. Якобы для того, чтобы вместе с Квасницким выбрать надлежащее моменту музыкальное сопровождение. Рома знай подливал ей шампанского и щеголял закрытым клубным концертом какого-то эксклюзивного блюзмена, куда, конечно, приглашали только своих… (спрашивается, чьих!). Лизхен старалась соответствовать заданному кавалером потоку, чирикая, что росла на Томе Уэйтсе и даже Серже Гейнсбуре, но Клим все-таки решил, что Лизок приврала и взрастила свое чудное тело совсем на другом музоне.

Кстати, Нонна вовсе не ревновала своего фаворита к юной сопернице. Вниманием Леди завладела Маргарита. Та как видно из тех, кто душит откровениями на месте. В тот момент Клим отметил, что радостное возбуждение Марго по прибытии быстро растворилось в неподдельной тревоге. Супруга величественного Тимура явно нервничала, и ей не терпелось довериться подруге. Леди ее слушала, но защищалась прозрачным колпаком апатии. Марго же, напротив, фонтанировала эмоциями: жаловалась, негодовала… и пила одну минералку. Правда, изредка она делала маленькие глотки из своего винного фужера, словно отдавая дань гостеприимству, но это явно не приносило даме удовольствия.

Потом, как помнится, Собакина посетила хмельная Терпсихора. Он размашисто плясал, пытаясь утрамбовать замысловатый гопак и прочие элементы этнических танцев в попсовые техноритмы. Зрелище было уморительным и жутким, но женская половина рукоплескала, и даже Муази не слишком противилась, когда Гога приглашал ее синхронно повилять вместе с ним филейными частями. Когда стихийная хореография утихла, Гогель со свойственным ему бесцеремонным дружелюбием предложил Климу партию в бильярд. Через секунду он уже озаботился преступной пустотой в тех рюмках, что попали в его поле зрения, а еще через миг он уже читал Климу отрывок из своей новой поэмы, тщась отыскать в новичке благодарного слушателя.