Книга Александр. Божественное пламя - Мэри Рено

Мальчик выслушал и понял.

— Что ж, здесь у нас перед богами не ползают по земле, — ответил он вежливо. — Так что вам нет нужды делать это перед моим отцом. Он не привык к этому, ему это безразлично.

Послы с трудом сохранили серьезность. Мысль о том, чтобы пасть ниц перед этим варварским вождем, предок которого был подданным Ксеркса (и к тому же изменником), была слишком смехотворна, чтобы оскорбить их.

Управляющий, видя, что беседа идет к завершению, вышел вперед, поклонился ребенку — который, по его мнению, вполне этого заслуживал — и сообщил о неотложном деле, ждущем сына царя за пределами зала Персея. Соскользнув с трона, Александр попрощался с послами, правильно назвав каждого по имени.

— Сожалею, что не смогу вернуться. Мне нужно ехать. Некоторые из пеших гетайров — мои друзья. Сариса — отличное оружие для сплошного фронта, так говорит мой отец; задача в том, чтобы сделать ее подвижной. Поэтому он и проводит учения. Надеюсь, вам не придется долго ждать. Пожалуйста, спрашивайте все, что нужно.

Уже за порогом, обернувшись, он увидел устремленные на него прекрасные глаза юноши и приостановился, взмахнув на прощанье рукой. Послы, возбужденно переговаривавшиеся на персидском, были слишком поглощены беседой, чтобы увидеть этот молчаливый обмен улыбками.

Этим же днем, позднее, Александр возился со своим псом в дворцовом саду, среди резных урн с Эфеса — редкие цветы, посаженные в них, умерли бы в суровые македонские зимы, если бы их не заносили внутрь. От расписанной стои наверху к нему спускался отец.

Мальчик подозвал собаку, бегавшую с поноской. Они ожидали бок о бок, настороженные и подобравшиеся, пес навострил уши. Филипп сел на мраморную скамью и поманил Александра, поворачиваясь к нему зрячим глазом. Слепой уже зажил, на месте раны осталось только белое пятно на радужной оболочке. Этому изуродованному стрелой глазу царь был обязан жизнью.

— Иди, иди сюда, — сказал он, ухмыляясь и обнажая крепкие белые зубы со щербиной. — Расскажи-ка мне, что они тебе наговорили. Я слышал, ты задал им пару трудных вопросов. Что они ответили? Сколько войска будет у Оха в случае нужды?

Он говорил на македонском, хотя обычно разговаривал с сыном по-гречески, для пользы его образования. Не скованный чужим языком, мальчик увлеченно излагал речи послов: о десяти тысячах Бессмертных, о лучниках, копьеносцах и воинах, вооруженных топорами; он сообщил также, что лошади под всадниками могут понести, испугавшись запаха верблюдов, что цари в Индии ездят верхом на черных безволосых зверях, таких огромных, что на их спины можно водрузить башни. Здесь он искоса взглянул на отца, не желая показаться легковерным. Филипп кивнул:

— Да, слоны. Люди, чьи слова достойны, в чем я убедился, доверия, ручались мне, что такие звери существуют. Продолжай, все это весьма полезно.

— Они утверждали, что люди, приветствующие Великого царя, должны ложиться на землю лицом вниз. Я сказал им, что ты этого не требуешь. Я боялся, что их осмеют.

Филипп запрокинул голову и, хлопая себя по коленям, разразился утробным хохотом.

— Они этого не сделали? — спросил мальчик.

— Нет, ведь у них было твое позволение. Всегда делай из нужды добродетель, и тебе же будут благодарны. Ну, им повезло: они отделались от тебя удачнее, чем послы Ксеркса от твоего тезки, во дворце Эгии. — Он сел поудобнее. Мальчик беспокойно ерзал, мешая собаке, уткнувшейся носом в его лодыжку. — Когда Ксеркс навел мост через Геллеспонт и обрушился со своими полчищами на Грецию, он начал с того, что разослал своих послов во все стороны, требуя у племен землю и воду. Горсть земли за страну, фляга воды за реку; это был знак капитуляции. Наша страна находилась как раз на его пути на юг; мы неминуемо оказались бы у него за спиной, и он хотел быть уверенным в нашей покорности. Он послал семерых послов. Это было в те времена, когда царем был первый Аминта.

Александру хотелось спросить, не этот ли Аминта был его прадедом, но он не осмелился. Не следовало задавать вопросы о предках, если только те не были богами и героями. Пердикка, старший брат его отца, погиб в сражении, оставив маленького сына. Но македонцы нуждались в сильной власти царя, который смог бы избавиться от иллирийцев и править страной; они умолили Филиппа стать царем. Всякий раз, когда речь заходила о событиях более давних, Александру неизменно говорили, что он все узнает, когда станет старше.

— В те дни здесь, в Пелле, не было дворца, только крепость в горах, в Эгии. Мы держались там зубами и ногтями. Западные вожди, Орестиды и Линкестиды, считали себя царями; иллирийцы, пеоны, фракийцы каждый месяц переходили границу, чтобы захватить рабов и угнать скот. Но все они были детьми по сравнению с персами. Аминта, насколько я знаю, не подготовил никаких укреплений. Ко времени, когда прибыли послы, Пеония, которую можно было привлечь в союзники, была опустошена. В итоге он уступил и дал обеты верности, ради блага своей страны. Ты знаешь, кто такой сатрап?

Пес выпрямился и свирепо огляделся. Мальчик погладил его, понуждая лечь.

— Сына Аминты звали Александром. Ему, должно быть, было лет четырнадцать-пятнадцать, и у него уже были свои телохранители. Он был в Эгии, когда Аминта устроил там пир в честь послов.

— Он тогда уже убил своего вепря?

— Откуда мне знать? Его отец давал парадный обед, и он там присутствовал.

Мальчик знал Эгию почти так же хорошо, как Пеллу. Там находились старые гробницы богов, рядом с которыми пеоны — обитатели Пеонии, области в Северной Македонии, справляли все большие празднества; в Эгии же были возведены и царские усыпальницы предков, могильные курганы, вокруг которых вырубали деревья. Закрытые массивными дверями из кованой бронзы и мрамора, входы в них напоминали пещеры. Существовало поверье, что род прервется, если царь Македонии будет похоронен вдали от Эгии. Когда лето выдавалось жарким, царская семья покидала Пеллу и поднималась туда в поисках прохлады. Ручьи, протекавшие через заросшие папоротником горные долины, никогда не пересыхали. Храня холод снегов, лежащих наверху, они стекали с обрыва и неслись мимо домов, по двору крепости, — до тех пор, пока не сливались в единый поток, который отвесно обрушивался вниз мощным водопадом, скрывающим, наподобие занавеса, священную пещеру. Крепость была старая, хорошо укрепленная, с толстыми стенами, совсем не похожая на изящный дворец с колоннами. В огромном зале был сложен круглый очаг, а в крыше проделано отверстие, через которое уходил дым. Когда мужчины шумели на пирах, звук эхом отдавался от стен. Александр представил, как персы, с завитыми бородами и в блестящих шляпах, осторожно пробираются по грубому полу.

— Все завершилось попойкой. Может, персы привыкли к менее крепкому вину, может, они возомнили себя всевластными владыками, любая прихоть которых будет раболепно исполнена. Один из них спросил, где благородные женщины, заявив, что в Персии их присутствие на пирах введено в обычай.

— Жены персов остаются на симпосии?

— Это было бесстыдной ложью, которой они даже не думали кого-либо обмануть. Женщины персов содержатся еще строже, чем наши.