Книга Облачные замки - Майкл Роэн

И все же я попытался спросить еще раз:

– Не заблагорассудится ли вам все же сказать мне что-нибудь? Например, кто вы и что здесь делаете? Вам сейчас, если я правильно понимаю, могут пригодиться несколько лишних баллов в вашу пользу.

– Есть люди, которые знают, где я, – произнесла она ничего не выражающим низким голосом. – Если вы мне что-нибудь сделаете, они вас найдут.

Я пожал плечами. Она была тверда, как стена, и собиралась продолжать в том же духе. Я взглянул на номер телефона, куда она перекачивала мои данные, – 010—33. Французский, ведь там нет территориальных кодов. С другой стороны, этот номер выглядел точь-в-точь как страсбургский. Я ввел команду зарегистрировать его, а заодно и довольно недвусмысленное ругательство и отменил передачу информации. И тут же вскочил – как раз вовремя, чтобы остановить ее: она кинулась через кровать к компьютеру. Я подхватил его и выдернул провода из розетки.

– Как вы себя ведете!

Я уже приготовился, что она с диким воплем вцепится мне в горло, но вместо этого она устало опустила ноги на пол и закрыла лицо руками. Я, не спуская с нее глаз, осторожно поставил компьютер на место.

– Вы, похоже, выводов не делаете! Думаю, мне лучше сию же секунду позвонить администратору и вызвать сюда парочку дюжих портье, чтобы они вас проводили к копам.

Она презрительно фыркнула и громко сплюнула:

– Ну давай! Попробуй, черт тебя дери! Но ты же не сделаешь этого – слабо тебе! Иначе что же станет с твоими драгоценными секретами?

В ее голосе появились железные нотки. Мне уже где-то доводилось слышать что-то подобное – но где? Тот же резкий монотонный голос, налитый свинцом сарказма и сознания собственный правоты, – обладатель такого голоса знает, что правда на его стороне, но не получает от этого наслаждения.

– Когда они увидят, чем нашпигована твоя машина, у них может появиться к тебе несколько вопросов!

Я удивленно моргнул. Ладно, согласен, в тех файлах были коммерческие секреты, но ничего из ряда вон выходящего.

– О чем это вы?

Она чуть не плевалась от возмущения.

– Да о тебе! О тебе и твоих дружках, твоих, с позволения сказать, коллегах, занятых перевозками по Европе. Только не думайте, что никто не знает о ваших делишках! Одни имена чего стоят – достаточно их услышать, и тем, кто знает, все сразу становится ясно!

– Что именно ясно?

– Да ладно тебе! Все эти сукины дети! Да разве они могут быть замешаны в чем-нибудь приличном? Если половина – уцелевшая от коммунистических режимов номенклатура, можно даже сказать птицы высокого полета, а остальные – продажные жирные коты, с которыми они водились и в былые времена? А еще экстремисты, как, например, твой закадычный дружок, герр барон!

– Лутц фон Амернинген? А с ним-то что не так?

Она театральным жестом пожала плечами:

– Да так, ничего особенного. Просто все эти новомодные течения последнее время плодятся как грибы после дождя. И не только здесь, в Германии, а по всей Европе. Как они все заинтересовались гарнизонами и оружейными складами и уличными демонстрациями – такими, как сегодня! Называются они все по-разному, но стоит-то за ними, в сущности, одно и то же – неонацизм. А барон – главный заводила в большинстве из них. Но вы, уж конечно же, этого тоже не знали, так?

Я прислонился к стене.

– Как ни странно, но не знал.

– Ну что вы, нет, не приведи Господь! – воскликнула она злорадно. – И уж конечно, вы ни одному моему слову не верите, не так ли?

Я пожал плечами:

– А разве это имеет значение? Как это ни прискорбно, но вести дела на старом добром Востоке без связей с подобными типами невозможно. На момент перестройки в странах Восточной Европы они были единственными, кто обладал навыками управления, и, понятное дело, они оказались в центре событий. Но они не представляют особой опасности. А насчет Лутца – я, пожалуй, мог бы и поверить вам. У его отца, если не ошибаюсь, не самый чистый послужной список. Да и сам Лутц мне никогда особенно не нравился.

– Отец, говорите? – Ее почему-то перекосило от моих слов. Она огляделась вокруг и внезапно кинулась к туалетному столику. Я весь напрягся – ее быстрота меня пугала, – но она всего лишь схватила что-то, оказавшееся длинной белой карточкой. Она кинула ее мне под ноги. Приглашение Лутца. – А об этом что вы скажете?

– Это впервые, – произнес я спокойно. – И я не знаю, идти туда или нет.

Она ехидно ухмыльнулась.

Я снова пожал плечами:

– Думайте что хотите, мне плевать. Я не собираюсь ничего доказывать. Все, что мне известно об этих людях, – это то, что они признанные и уважаемые бизнесмены как в своих странах, так и по всей Европе, и именно поэтому моя фирма сотрудничает с ними. Даже если предположить, что в ваших словах есть доля правды, что у них в прошлом не все так чисто, никакой грязи в наши с ними дела не проникло. Ни в дела работы, ни в дела веселья – хотя мы не то чтобы уж очень много с ними развлекались. И моя фирма ни в чем – я хочу сказать, совершенно ни в чем и никогда – замешана не была. У нас безупречный послужной список, никаких политических связей, ни с какими партиями мы не сотрудничаем. И от чего же вы в таком случае отталкиваетесь в ваших подозрениях? Кем бы вы ни были.

Она бросила на меня уничтожающий взгляд и ничего не сказала. Я ни малейшим образом не поколебал ее убеждений. Теперь я понял, кого мне напомнил ее голос: одну из моих первых учительниц, ни больше ни меньше, – вечно всем недовольную и раздражительную пожилую особу, твердо убежденную, что дети всегда строят против нее заговоры, и получавшую мстительное удовольствие, когда ей удавалось их на этом подловить. Само собой разумеется, что вскоре дети и вправду стали строить ей козни. У этой дамочки скорее всего та же проблема. Я пораскинул мозгами, выжидая. Едва ли она из полиции – она сказала о копах «они». К тому же она чересчур несдержанна. Я все больше и больше склонялся к мысли, что ко мне в руки попала какая-то одержимая репортерша-сыщик. Для подачи заявления в суд имелось бесконечное множество причин – нарушение частной собственности, нападение, кража информации, какие бы термины немцы ни использовали для обозначения взлома и вторжения. Но эта убежденная в собственной правоте ответчица на скамье подсудимых могла набросать вокруг себя такую кучу грязи, что часть могла попасть в цель и прилипнуть.

– Ну что? – осведомилась она. – Не терпится побыстрее вызвать полицию, так?

– Да уж, хватит с меня вашего общества, – ответил я. – Убирайтесь!

– Может, хотите, чтобы я им сама позвонила? – сладким голосом спросила она. – Нет? Вот ведь странное дело…

Я схватил ее за шиворот и, стащив с кровати, поставил на ноги.

– Нам сейчас ваша грязная шумиха не нужна, – сказал я, шаря по еще не обысканным карманам и выуживая оттуда один за другим инструменты для взлома, а вслед за ними ключ от гостиничного номера. Никакого удостоверения, совершенно ничего. Я нащупал шов в том месте, где на костюме была пришита бирка, которую потом отпороли. – Только поэтому я так легко отпускаю вас. Слушайте внимательно: завтра первым делом вы выедете из номера… – я посмотрел на табличку и швырнул ключ ей обратно, – тысяча семьсот двадцать шесть. В противном случае я позабочусь о том, чтобы вас вышвырнули оттуда. Вы меня поняли? Это мне нетрудно сделать, можете мне поверить.