Книга И снова о любви - Лорейн Заго Розенталь

— По-твоему, она хорошенькая? — спросила я. Не отрывая глаз от посуды, я пыталась морально подготовиться к его ответу.

— Она фальшивая, — заявил Патрик. — Обесцвеченные волосы, безобразие! Не вздумай брать с нее пример.

Я подняла глаза:

— Ты о чем?

Он вытер руки полотенцем. Большие руки. «Знаешь, что говорят о мужчинах, у которых большие руки?» — не раз вопрошала Саммер.

— Ты в отличие от нее хорошая девушка. Такой и оставайся.

— Она тоже хорошая, — машинально ответила я, потому что привыкла защищать подругу.

У людей постоянно создавалось о Саммер неправильное впечатление. Однажды соседская девчонка назвала ее тупой блондинкой. Мы с Саммер только рассмеялись в ответ — нам-то виднее. Тина и Джеф как-то раз заставили ее пройти тест и обнаружили, что у Саммер очень высокий коэффициент умственного развития.

Патрик вскинул бровь.

— Ари, ты знаешь, что я имею в виду.

Конечно, я знала. Он бросил мятое полотенце на край раковины и пошел в гостиную смотреть с Кираном очередной бейсбольный матч. Расправляя полотенце, я думала о том, что ему нравится, как я готовлю, и он считает меня хорошей девушкой. Если бы Патрик не был моим зятем, я бы его поцеловала. Уж он точно не сказал бы, что я слишком широко раскрываю рот.

Ближе к ночи с корзиной грязного белья я отправилась в подвал. Ремонт там еще не закончили, пол оставался бетонным. У стены с двумя крохотными окошками стояли стиральная машина и сушилка, на противоположной стороне выстроились штанги. Патрик лежал на спине и делал жим — один Бог знает, сколько фунтов, — а я тем временем загружала в стиральную машинку испачканные пеленки. Я не спешила — возвращаться наверх не хотелось. Здесь, внизу, было лучше: запах кондиционера для белья и Патриково кряхтение и стоны.

Я наполняла мерный стаканчик стиральным порошком, когда он поднялся, снял футболку и вытер ею пот с лица.

— Это тоже забрось. — Он швырнул футболку мне и пошел к лестнице.

— Я тебе не прислуга, — буркнула я, даром что не возражала бы ею стать.

Футболка была темно-синяя, с надписью «Департамент пожарной охраны Нью-Йорка» на груди, и пахла Патриком — пивом, гарью и одеколоном. Из-за этого запаха я и спрятала футболку к себе в сумку перед тем, как уложить Кирана. Я поправила племяннику подушки, а он пробормотал что-то невнятное.

— Что такое, Киран? — спросила я, сидя на его постели с символикой «Нью-Инглэнд пэтриотс».

«Кощунство! — подумала я, вспомнив о папе. — Промывание мозгов!»

— Ты лучше, чем мама, — сказал Киран, сонно улыбаясь.

Мне приятно было это слышать. Наверное, он заметил, что я готовлю лучше, чем Эвелин, и никогда на него не кричу. «Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! — так ответила мне в прошлом году сестра, когда я попросила ее не повышать голос, потому что это плохо влияет на самооценку ее сынишки. — Насмотрелась шоу Фила Донахью».

Однако гордость скоро сменилась чувством вины.

— Я не лучше твоей мамы, — прошептала я. — Просто я другая. Так что не говори этого ей, а то она огорчится. Ладно?

Киран кивнул, но мне показалось, что он меня не понял.

* * *

На следующее утро Киран с Патриком уехали в больницу за Эвелин, а я тем временем повесила новый комплект штор в кухне. На мне были обрезанные шорты и блузка без рукавов, которую я завязала узлом под грудью. Переодеться до их возвращения у меня не хватило времени.

— Могла бы и меня спросить! — взвилась Эвелин, увидев шторы, шкафчики и все остальное.

Мы втроем стояли посреди кухни. Выглядела сестра неважно: подбородок покрыт отвратительной сыпью, волосы по дороге домой закурчавились от влажности.

— Прости, — обиженно произнесла я. — Я только хотела помочь.

Она почесала подбородок.

— Помогать и распоряжаться — не одно и то же. Это мой дом, а не твой.

— Серьезно?.. — Я начала злиться.

— Ари! — Предостерегающий тон Патрика заставил меня замолчать и взбесил еще больше. Я терпеть не могла, когда он принимал сторону Эвелин, но что ему оставалось — она его жена, только что родила ему ребенка. Ничего удивительного: она устала и не в настроении, поэтому я предложила сводить Кирана в парк.

Когда мы вернулись, Патрика дома не было. Он уехал в Манхассет с одним из своих приятелей-пожарных на подработку — косить газоны. Киран побежал в сад кататься на водной горке, а Эвелин стояла на кухне возле плиты — варила лапшу для запеканки с тунцом.

— Тебе помочь? — спросила я, замешкавшись в дверях.

— Во что ты одета? — возмущенно произнесла она.

На мне все еще была завязанная узлом рубашка и шорты. Сестра уставилась на мой голый живот и ноги, словно я — стриптизерша у шеста. Казалось, она забыла, что сама носила откровенные вещи, когда еще могла в них втиснуться. Но я все же развязала концы рубашки, и они закрыли мне бедра.

— Чего ты добиваешься? — вскинулась она, мешая лапшу деревянной ложкой. — Внимания Патрика?

Она отвернулась и пренебрежительно хмыкнула, будто мне не по силам привлечь его внимание. И вообще внимание мужчин. Меня разобрало такое зло, что я не могла молчать.

— Мне не нужно внимание Патрика! — солгала я.

Эвелин рассмеялась. Не глядя на меня, она сняла с плиты кастрюлю, подошла к раковине и перекинула лапшу в дуршлаг.

— Да-да, конечно. А кто при каждом удобном случае лез к нему на колени?

Зачем об этом вспоминать? Происходило это вовсе не при каждом удобном случае — только один раз, и мне было всего-то десять лет. Патрик тогда встречался с Эвелин. Однажды он сидел у нас в гостиной, сестра помогала маме готовить обед, а я устроилась на полу с комиксами.

Он смотрел телевизор, и я то и дело бросала на него взгляды через плечо — рассматривала его светлые волосы и темные глаза. Он не обращал на меня внимания, а мне очень хотелось, чтобы обратил: уже тогда я втрескалась в него по уши. И я запрыгнула к нему на колени с книжкой, будто с единственным намерением — прочитать смешную страничку. Вернувшись из кухни, Эвелин вышла из себя. Она приказала мне убираться, оставить Патрика в покое, на что он ответил: все в порядке, у него в Бостоне есть три сестры, и они всегда залезают к нему на колени. Эвелин бросилась обратно на кухню и пришла с мамой, которая тоже велела мне уйти. «Не висни на нем, Ариадна! — сказала она. — Ты уже большая».

Сейчас, чтобы не думать об этом, я принялась накрывать на стол, а сестра тем временем молча резала лук, отчего у меня потекли слезы. Закончив, я села почитать журнал, а Эвелин сунула кастрюлю с запеканкой в духовку.

— Сразу после обеда мама тебя заберет… Да, Ари?

Ей не терпелось от меня избавиться. Будто я — надоедливый комар и пищу у нее над ухом.