Книга Мы из будущего - Александр Шевцов

Следопыты вновь загалдели, пытаясь доказать ему свою правоту, но он стоял, не слушая их. Затем, махнув рукой, оборвал следопытов и повернулся к старшине:

— Емельянов, расстрелять.

Чуха упал на колени.

— Дяденька, да вы что! Дяденька политрук, не надо, вы же советский человек! Я, может, внук ваш!

Череп завороженно посмотрел на Бормана.

— Слушай, они же все давно умерли. Скажи ему, что череп его видел.

Борман прошипел:

— Идиот, рот закрой.

Карпенко с интересом посмотрел на Черепа.

— Чей череп?

В блиндаж вошел красноармеец Елин.

— Товарищ политрук, разрешите? Вот документики их нашли. У озера на берегу лежали. Вещи обгорели, а документы-то целехоньки.

Елин положил документы на стол и, отдав честь, вышел.

Политрук быстро пролистал военные билеты, сверяя фотографии с лицами стоящих в ряд следопытов.

— М-да, двенадцатая стрелковая дивизия… Внук, говоришь? Повезло же мне с родственниками. Так что ты там, красноармеец Власов, про череп говорил?

Борман наступил на ногу Черепу.

— Контузило его, товарищ политрук. Плетет невесть что.

Карпенко понимающе покачал головой.

— Ладно. После вчерашних боев от вашей дивизии практически никого не осталось. Только вы вот. Но это не повод распускать слюни.

Следопыты тихо стояли, пытаясь осознать произошедшее. Карпенко повертел документы в руках.

— Что делать-то с вами? Ладно, пока побудете у меня, потом оформим. Емельянов, отведи во взвод Демина, накорми и найди во что одеть. Да, и Нину к ним направь, пусть осмотрит — контуженные они какие-то. Всё, идите.

Поникшие следопыты поторопились выйти из блиндажа. Политрук их окликнул:

— Куда? Кругом. Документы свои заберите. И советую больше их не терять, a-то головы потеряете.

* * *

Поникшие следопыты некоторое время молча гуськом шли по траншеям за Емельяновым. Иногда то один, то другой вскрикивал — босая нога наступала на острый камень или гильзу. Окопы уходили куда-то в глубину обороны. Первым заговорил Спирт:

— Охренеть, какой расклад… Парни, чего делать будем?

— Я же говорил, не надо было. — Чуха, повернувшись к Борману, сорвался на крик: — Это ты во всем виноват! Зачем ты стрелял в них? Зачем? Я же говорил…

— Не скули, раньше надо было думать. Говорил он. Сам стрелял не хуже других.

— Это чего значит, мы все умрем? — захлопал глазами Череп.

Спирт снисходительно похлопал его по плечу.

— Ну, наконец доперло.

Прислушавшийся к их разговору Емельянов спросил:

— А ты собрался жить вечно?

Череп вздохнул, как бы говоря, что, конечно, жить вечно он не собирается, но и на тот свет не торопится.

Чуха тихо заскулил, опускаясь на дно окопа:

— Домой хочу. Вы мне все надоели. Я хочу домой.

Старшина, прищурившись, внимательно осмотрел щуплого Чуху. В плащ-палатке, накинутой на голое тело, тот казался подростком-беспризорником, невесть как попавшим на фронт.

Емельянов, не выдержав, подошел к нему и тепло, с участием спросил:

— Чего, сына, по мамке соскучился? Сколько тебе лет?

Едва сдерживая слезы, Чуха ответил:

— Двадцать.

Емельянов удивленно присвистнул:

— У меня двое сынов моложе тебя, и ничего, воюют. Сопли собери и пошли. Вам еще повезло, что на нашего политрука нарвались. Командира убило, он нам теперь царь и бог. Мужик что надо, своих бережет. А вот у соседей за такое пачками расстреливают.

И, не оборачиваясь, пошел дальше. Следопыты переглянулись и вновь дружно зашагали за старшиной.

— А что, многие бегут с фронта? — поинтересовался догнавший старшину Борман.

— Куда бежать? За нами голодный Ленинград. А впереди немцы. Стреляют тех, кто струсил, кто умом тронулся — боевой дух поддерживают. Струсил — пуля! А в атаку пошел — может, еще поживешь. Вот такой расклад, паря.

Метров через сто от блиндажа они вылезли из траншеи и подошли к палатке с красным крестом. Иногда из палатки раздавался приглушенный стон. Рядом стояли телеги. Емельянов забрался на одну из них, отдернул брезент и начал сбрасывать следопытам, подбирая на глаз по размеру ношеную, местами рваную форму.

Спирт брезгливо поднял брюки галифе.

— И это что, носить можно?

— Твое дело. Но на вашем месте я бы оделся, — усмехнулся Емельянов.

Чуха, трясясь от холода, уже натянул на себя гимнастерку, на которой было несколько бурых пятен.

— Все в дерьме каком-то. Это что?

— Кровь, — флегматично ответил Емельянов.

Чуха тотчас стал срывать с себя обмундирование. Борман успел схватить его за рукав и зло зашептал на ухо:

— Ты че, не понял, где находишься? Вякнешь — урою. — Затем он перевел взгляд на остальных: — Вас это тоже касается. Оделись, быстро!

Через пять минут следопыты практически ничем не отличались от остальных солдат.

* * *

От обоза они направились обратно на передовую. Со стороны их шествие по траншеям выглядело несколько комично, и многие бойцы провожали их удивленными взглядами. Емельянов уверенным шагом, расправив плечи, шел впереди. За ним гуськом, пригибаясь, дрожа и ежась от холода и страха, брели следопыты. Спирт, наблюдая, как на голове Чухи смешно качается каска, не выдержал и щелкнул по ней пальцем. Чуха визгнул и, схватившись за уши, упал на дно окопа.

Спирт рассмеялся:

— Да, не по Хуану сомбреро.

Убедившись, что никакой опасности нет, Чуха вскочил.

— На себя посмотри, боец спецназа образца сорок второго года.

— А оружие когда дадут? — поинтересовался Череп у старшины.

— Дадут, дадут, не переживай. Всё дадут.

— А куда ведешь, отец?

— Во взвод Демина. Почти пришли.

Впереди показалась землянка. Емельянов приподнял плащ-палатку, прикрывающую вход в нее, и, сделав ироничный жест рукой, пропустил вперед ребят.

* * *

В углу маленькой сырой землянки, едва освещенной керосиновой лампой, сидел белобрысый парень в форме младшего лейтенанта. На вид ему можно было дать не больше восемнадцати. Установив планшет на коленях, он, сутулясь, что-то писал. При виде вошедших младший лейтенант тут же свернул листок и аккуратно положил в планшет.

Несмотря на полумрак, следопыты мгновенно узнали в младшем лейтенанте того самого парня, так напугавшего их у костра. От удивления у Черепа даже отвисла челюсть, он издал неопределенный звук. Емельянов, не церемонясь, присел рядом с Деминым.