Книга Ложь от Советского Информбюро - Александр Лысев

Построенный с удобствами блиндаж нашего политрука Наума Борисовича Карасика находился в нескольких шагах от землянки связистов.

В один из вечеров Карасик приказал собрать в его блиндаже кружок. В числе восьми человек был приглашен и я. В блиндаже были сделаны нары и даже столик. На столике горела керосиновая лампа. Когда все разместились на нарах, политрук Карасик сказал нам, что мы должны разучивать написанную им «поэму-песню». Он сам запевал, а мы все подхватывали, громко орали вразнобой нестройными голосами. Безграмотно написанная галиматья оказалась очень длинной.

Демьян Бедный.

Отрывки из поэмы «Степан Завгородний»

Свершилось злодеяние

Чудовищно кошмарное,

Невиданно огромное,

Неслыханно коварное,

Фашистски вероломное…

<…>

Весь мир дивится доблести

Советской Красной Армии,

Ее особой стойкости,

Еще нигде фашистами

Невиданной досель.

Ее неотразимые

Кроваво-смертоносные

Удары по противнику

Видали мы не все ль?!

Она под вражьим натиском,

Коварно подготовленным.

От вероломной сволочи

Геройски отбивается

И силой наливается

Народно-боевой…

Вооружитесь мужеством

И гневным словом Сталина —

Из самых первых первого

Бойца за нашу Родину,

Отца родного нашего,

Великого, могучего,

Уверенно бесстрашного

И прозорливо мудрого

Народного вождя…»[13]

Из «сочинения» Карасика мне запомнились несколько слов. Вместо: «города, деревни вырастали у нас», у него было написано: «города, деревнЯ вырастали у нас». И вместо «ползущие танки» у него было написано: «ползучьи танки». Я не выдержал и сказал Карасику о неграмотно написанных словах и добавил, что по русскому языку у меня были пятерки. Карасик привскочил, ударил себя кулаком в грудь и резко сказал: «А я был зав. РОНО!» Спорить было нельзя — он начальник. Когда мы выходили из блиндажа Карасика, впереди меня шел наш писарь — студент второго курса Педагогического института Сашка Рыжков. Сделав несколько шагов, он упал на землю и пытался отшутиться, что, мол, поскользнулся. На самом же деле свалился он от недоедания. Кто-то сказал: «Еле ноги таскаем, а Карасик «песни» петь заставил». И добавил: «Лучше бы Карасик, как политрук, своим делом занимался: он не знает, как устроились люди».

Карасик не мог не заметить, что у него под носом, в нескольких шагах от его блиндажа, жили связисты, молодые ребята, которым крайне требовалась хотя бы моральная поддержка. Но политрук совсем не думал о своих прямых обязанностях, не заботился о солдатах. Он заботился только о себе, о создании собственного благополучия и удобств, и ему это удавалось. При всех переездах на новые места Карасику строили удобный и крепкий, в несколько накатов, блиндаж, охраняли его персону от случайного снаряда. На новом месте солдаты сразу же рыли котлован, срезали тупыми пилами деревья и заготовленные бревна таскали на своих плечах к блиндажу, иногда на расстояние до двух километров (Карасика устраивал только блиндаж не менее чем в три наката), А сами солдаты часто оставались ночевать под открытым небом, на снегу или под дождем. Связисты при каждом переезде разматывали с катушки кабель, обеспечивали Карасика телефонной связью. Какую пользу приносил командованию Карасик? Я считаю, никакой. На мой взгляд, он был лишь ненужной обузой.

В дивизии было три брата, три Карасика, и все трое каким-то образом устроились на теплые места. О Карасиках кто-то позаботился. Все трое с первого дня организации нашей дивизии оказались в офицерском звании. Младший брат Карасик Борис Борисович вначале младший лейтенант, политрук взвода. Он умел довольно неважно читать газету солдатам. Средний брат Карасик Наум Борисович, лейтенант, политрук в нашем дивизионе. О нем я уже упоминал выше. Старший брат Карасик (не знаю, как его звать, я его видел всего два раза) имел звание майора. И вот так три Карасика, три брата всю войну при полном благополучии ехали на чужом горбу, сидели на шее у солдата. Кроме всего у каждого из них была прислуга — связной (денщик), он приносил с кухни пищу, чистил сапоги. А теперь, вероятно, они получают приличные военные офицерские пенсии. Мне вспомнился немецкий писатель Фейхтвангер, он в романе «Война иудейская» удачно подметил привычки некоторых товарищей, выручающих своих знакомых, сравнивая их с обезьяной, забравшейся на дерево, куда она перетаскивает на своем хвосте много своих соотечественниц.

22 ноября в 4 часа выехали обратно к полустанку Каменка. Приехали в 9 часов. До 16 часов сидели у костров в лесу. В 16 часов обед, потом поехали дальше.

Моряки, которые еще под Ораниенбаумом пришли в нашу дивизию, были направлены на укрепление плацдарма «Невская Дубровка», на левый берег Невы. Говорили, что во время переправы через Неву все они были расстреляны немцами.

От Советского Информбюро

22 ноября 1941 года

Немецкие солдаты и унтер-офицеры, захваченные в плен на одном из участков Ленинградского фронта, рассказывают о больших потерях немецких частей под Ленинградом. Ефрейтор 3-й роты 1-го батальона 2-го парашютного полка Вольфганг Пройль, член союза фашистской молодежи, успевший побывать в Польше, Норвегии, Голландии и на острове Крит, сообщил, что 2-й парашютный полк прибыл на Ленинградский фронт в середине октября. В связи с огромными потерями немецких частей квалифицированные парашютисты были приданы танковой дивизии генерал-майора Шмидта в качестве обычных пехотных подразделений. 1-й батальон парашютного полка в первые же дни понес большие потери. В ротах его осталось по 45 солдат вместо 115. Во многих ротах осталось лишь по одному офицеру. В подразделениях полка наблюдаются многочисленные случаи обморожения. Санитар 1-й роты 328-го пехотного полка Губерт Шмитц заявил, что рота, в которой он находился, «потеряла до 70 человек. Боевой дух солдат сильно упал; даже молодые солдаты недовольны войной и стремятся на родину». Солдат 4-й роты 127-го строительного батальона Иозеф Блатцитко показал, что в его роте имеется до 40 человек больных, большинство из них — это обмороженные или сильно простуженные солдаты.

1942-й

С 28 декабря по 19 января 1942 года жили около бараков в этой землянке в 17 км от станции Погостье. С 10 января увеличен паек, хлеба вместо 600 грамм в день получаем 900 грамм. Кухня кормит два раза в день; завтрак в 8 часов 30 минут, обед в 17 часов.