Книга Ложь от Советского Информбюро - Александр Лысев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С 19 января по 26 января живем на болоте в срубиках, сделанных кое-как из тонких бревен. На топливо собираем сухие сосновые сучки и пеньки. Они сильно коптят, мы все превратились в негров, покрылись копотью. Расчистили снег и установили пушки, но земля под снегом не промерзла, пушки стали тонуть. Пришлось их переставлять на другие места. От станции Погостье находимся примерно в 7 км.
От Советского Информбюро
Пленный солдат 5 роты 445 немецкого пехотного полка Иозеф Роберт заявил: «Наша рота сейчас состоит из обмороженных солдат. Каждый солдат что-нибудь отморозил. Только один лейтенант Зонненбург остался невредимым. У него есть теплые сапоги. Зато все 9 унтер-офицеров разделили участь солдат. Врачи не оказывают никакой помощи обмороженным. В полку уже погибло от морозов свыше 30 солдат».
С 26 января по 14 февраля живем в лесу примерно в 13 км от бараков, в стороне. Производится ремонт орудий.
14 февраля переехали на новую позицию, ближе к станции Погостье. С 10 февраля наш артиллерийский полк переведен в одиннадцатую дивизию. Получаем дополнительный паек: масла, крупы, мяса, сахара. С 20 февраля отпали все добавки, паек стал прежний.
4 марта из орудийного расчета меня перевели писарем в штаб второго дивизиона к лейтенанту П. В. Васильеву. До войны он жил в том же доме № 27 по улице Пестеля, в котором жил заряжающий нашего орудия Лавров, и с фронта Васильев тоже не вернулся. После войны, в 1945 году, его тетради, записи разные я отнес его жене.
Лейтенант Васильев в то время находился на переднем крае. К нему я пошел прямо от орудия. Шел по берегу небольшой речки. По сторонам стоял густо запорошенный снегом хвойный лес. Навстречу мне попался солдат. Правая рука у него была перевязана, сквозь бинт просачивалась кровь, капала прямо на снег. Солдат был похож на узбека или казаха. Через некоторое время навстречу мне шел санитар, он тянул за веревку лодку, она скользила по утоптанному снегу. В лодке лежал раненый. Санитар спросил меня, где найти ПМП (пункт медицинской помощи). Но ответить было не просто. На расставленных по сторонам дороги указателях значилось: «ПМП Семенова, Петрова, Иванова и т. д.», а какой части, указано не было. Я подходил к железной дороге, к станции Погостье. С левой стороны, не очень далеко от дороги и недалеко от насыпи, стояла батарея. Вокруг нее земля всюду изрыта, воронка на воронке. Пушки покрыты сетками, как неводом, это была маскировка от самолетов. Когда я подошел близко к насыпи, меня предупредили, чтобы я шел не в полный рост, а пригибаясь. Немцы были недалеко, они это место простреливали даже из автоматов. Железной дороги я не увидел, была только насыпь, песок, да железная труба около трех метров высотой торчала в песке. Полуразрушенный мост через небольшую речку. А станции не было. Не было видно каких-либо признаков, что тут были постройки. Около железной дороги и у самой станции когда-то стоял плотной стеной лес. Теперь вокруг на большом расстоянии торчали рваные пни разной длины. Деревья были срезаны осколками снарядов, а земля вспахана так, что не было места, где бы не было воронки. С нашей стороны в насыпи были вырыты углубления, небольшие пещеры, в них сидели наши солдаты. Лейтенанта Васильева я найти не смог и пошел обратно. Навстречу мне попался наш человек, он рассказал мне, где найти лейтенанта. Я быстро отыскал его. Он сидел один в землянке, вырытой под корнями большой ели.
Через несколько дней меня вернули обратно в батарею к нашему орудию. Батарея в мое отсутствие уже переехала на новое место. Пушка была установлена на углу, в пересечении двух просек, двух дорог. Для врага это оказалось хорошим ориентиром. Когда я подошел близко, увидел около орудия грузовую машину, в ее кузов укладывали раненых четырех наших ребят. Вражеский снаряд разорвался около самой пушки, стальной щит был пробит осколками снаряда, на нем появилось много рваных дыр. Четыре человека из орудийного расчета вышли из строя. Один из четырех был тяжело ранен, ему перебило крестец. От нестерпимой боли тяжелораненый страшно кричал. Я вспомнил, как в один из вечеров, когда мы еще стояли на старой позиции, мы все сидели в землянке, разговаривали, и этот товарищ, которого тяжело ранило, вдруг заплакал. Слезы потекли по его щекам. У него в Ленинграде остались жена и двое маленьких детей. Плача, он говорил, что ему очень жаль детей. Он, как будто, предчувствовал свою большую беду.
От Советского Информбюро
7 марта 1942 года
В течение 7 марта наши войска вели наступательные бои против немецко-фашистских войск.
В результате ожесточенных боев, в ходе которых противник понес тяжелые потери, наши части на отдельных участках фронта продвинулись вперед и заняли несколько населенных пунктов.
4 января 1943 года приказом по полку переведен писарем ОВС (отдел вещевого снабжения). Утром в 8 часов немцы стреляли из скоростной пушки. Осколками разорвавшегося снаряда убило зав. делопроизводством лейтенанта Клобукова и ранило двух лошадей.
12 января в 9 часов 30 мин наши в направлении Мги и Синявино открыли по немцам сильный артиллерийский огонь, сплошной гул. Канонада продолжалась два часа 30 минут. Потом слышна была стрельба танков. Нашему командующему артиллерией дивизии было придано 25 артиллерийских полков. Били по немцам из всех артиллерийских систем.
15 января в 9 часов 30 мин сплошной гул. Наша артиллерия бьет по немцам.
14 января канонада еще сильнее, идет непрерывный бой день и ночь.
18 января опубликовали в газетах о прорыве блокады Ленинграда.[14]Освобожден Шлиссельбург и полоса земли в шесть километров шириной. Сразу же на освобожденной от врага земле проложили железную дорогу до левого берега Невы, а через Неву сделали мост на сваях и по этой дороге Пустили поезда. Но полоска освобожденной нашей земли была узкой, — вся была на виду у врага. Я видел, как шел первый паровоз, а сзади тянулись около десятка пустых платформ и между ними в середине лишь одна цистерна. Немцы обрушили страшный огонь по движущемуся поезду. Цистерна загорелась, высоко поднялся густой черный дым от нее. Немецкие батареи озверело беспощадно били из орудий, из минометов, а поезд, как конь, почувствовав свободу, светя горящей цистерной словно факелом свободы, мчался к берегам нашей дорогой Невы. Этот малый наш успех, отвоеванный с таким большим трудом кусочек родной земли, дал каждому из нас невиданный патриотический подъем. Кто думал в то время о себе?
