Книга Специальный агент высших сил - Алексей Зубко

— Он самый, — подтвердил леший. — Собственной персоной.

— А давай его поймаем, — предложил я несколько пьяным голосом. Попустивший было на морозе алкоголь пробился-таки к мозгу и разбудил бесшабашную удаль.

— А зачем? — удивился Добрыня.

— Чтобы люду больше козней не творил. Детей малых, в лес случайно забредших, в топи не заманивал. И девок не того.

— Чего «того»? — в один голос поинтересовались богатырь и леший.

— Тоже не заманивал.

— А у тебя оружие есть? — спросил Добрыня, сдвинув шапку на затылок.

— У меня топор, — похвалился я, пытаясь извлечь из-за пояса вышеназванный инструмент лесорубов и раскольниковых.

— А у меня хлыст.

— Злые вы, — обиделся леший. — Я к ним со всей душой…

— У тебя души нет! — категорично заявил я. — Я Библию с картинками и пояснениями читал и знаю.

— Да я сам, между прочим, душа! — закричал леший, ударяя себя кулаком в грудь. Гул прокатился над лесом, отозвавшись множащимся вдалеке эхом и требующим соблюдать тишину карканьем вороны. — Я душа леса.

— Какая ты душа?! — возмутился я, — Ты его надзиратель. Тиран! Диктатор!!!

— Я?!

— Ты.

— Нет!

— А вот и да! — Отстаивая свою точку зрения, я указал на сосну, в стволе которой скрылась лысая девушка, — Я кто вот ее… такую хрупкую, болезненную… лозиной да по мягкому месту охаживал? Сатрап!

— Так я любя, — развел руками леший. — В воспитательных целях. Увяжется ведь за человеком каким, да и сгинет навеки, Без лесу деве лесной жизни нет.

— А чего она лысая? Болеет? — поинтересовался Добрыня.

— Так зима же… Листва как по осени опала, так теперь только весной и отрастет, соками пробудившейся ото сна землицы питаемая.

— Ну, если так… — протянул я. — А людей ты зачем водишь?

— Скучно.

— Тебе веселье, а они гибнут.

— А вы зачем в лес с топором пришли?

— За елкой.

— Рубить? Для веселья? А они от этого гибнут.

Я растерянно замолчал, не зная, что ответить на его и общем-то справедливое замечание.

Но тут к разговору подключился Добрыня Никитич:

— Топор у нас от волков обороняться.

— И елку рубить не намеревались?

— Не-а, — заверил богатырь лешего. — Мы так.

— Как так?

— А вот так, — ответил Добрыня, подходя к трехметровому деревцу — настоящей лесной красавице. Сняв рукавицы, он поплевал на руки и ухватился за шероховатый ствол. — Ну-ка, милая, давай!

Если елка ему что-то и ответила, то я этого не услышал. Земля у основания ее вспучилась, и из нее показались корни.

— Посадим во дворе, — пояснил Добрыня, взваливая выдернутое с корнем деревце себе на спину. — Мы так завсегда делаем.

— Ну ежели так… — протянул леший, — то оно конечно.

— Нам пора, — заметил я. — Бывай!

— Постой! — задержал меня леший, ухватив за рукав.

— Чего тебе?

— Извини, что тогда так вышло. Не люблю я пришлых.

— Чего уж там, — отмахнулся я. — Дело минувшее.

Помахав нам вслед, леший обернулся и, сделав пару шагов по возникшей среди зарослей тропинке, растворился в укрытых снегом кустах. Ни веточка не дрогнула, ни снег не захрустел под его лаптем. Вот он был — и вот его уже нет. Тропинка исчезла так же внезапно, как и появилась.

— Тебе помочь? — поинтересовался я у Добрыни, несущего на спине дерево с довеском в виде кубометра земли.

— Справлюсь. Здесь и идти-то… версту — не больше.

Дойдя до подворья, я взопрел, что та мышь в бане, и заморился сильно. А былинный богатырь, прислонив деревце к стеночке сарая, ухватил лопату и, поплевав на ладони, спросил:

— Где копать-то?

— А вон там, — указал я на центр двора.

Пока он трудился с настойчивостью экскаватора, но с куда большей результативностью углубляясь в мерзлый грунт, я отдышался и даже сумел приобщиться к процессу:

— Немного расширь. Вот так. Хорошо. Теперь углуби…

На крыльцо вышел Ванюшка в сопровождении нянек, отошедших от шока приобщения к передовым компьютерным технологиям. Лишь неестественная бледность обычно розовых лиц и глаза по рублю напоминают о пережитом ими стрессе.

— А что вы делаете? — поинтересовался ребенок.

— Елку хотим посадить.

— А зачем?

— Чтобы нарядить игрушками.

— А подалки Дедушка Молоз мне принесет?

— Принесет, — пообещал я ребенку.

— А пускай, это сестличка будет. Маленькая. Как у Малфы.

— А… э… — растерялся я, — Может, на следующий год.

— Я хочу в этот.

— Но так быстро это не…

— А я уже все плиготовил, — заверил меня ребенок, заговорщицки подмигивая.

— Ч-что приготовил? — Вот она, обратная сторона акселерации и излишней доступности информации.

— Капусту.

— А?..

— И все остальное.

— Давай все же ограничимся чем-нибудь другим. Хорошо?

— Плохо. Но если Дед Молоз не может… пригорюнился ребенок.

В ворота усадьбы со свистом и воем ворвался стремительный порыв ветра, укутав все подворье снежной пеленой.

— А вот и я, — сообщил хрипловатый голос. — Не ждали?

— Нет, — закрыв лицо рукой, ответил я. Напрасно пытаясь что-либо рассмотреть сквозь пальцы в непроглядном круговороте снежинок.

— Хм. А мне показалось, что я только что слышал мое имя?

Тем временем принесенный порывом ветра снег начал медленно оседать, позволив рассмотреть появившиеся во дворе сани, запряженные низкорослыми косматыми лошадками. С мощными ветвистыми рогами на головах к тому же… Олени?!

Радостно порыкивая, из сарая выскочил Рекс.

— Мороз Иванович? — неуверенно произнес я, рассмотрев выбирающуюся из саней фигуру, укутанную в тяжелый полушубок ярко-красного цвета с белоснежной меховой оторочкой.

— Он самый. И не один… Так кто меня вспоминал?

— Я, — признался Ванюша.

— Подарок хотел заказать? — догадался Мороз Иванович, подойдя к ребенку и склонив к нему свое лицо с бородой по пояс и покрытыми инеем усами.

— Да.

Я подошел к саням и подал руку его малолетней внучке. Это относится к ее психологии и внешнему облику, поскольку считать прожитые года сказочного существа занятие неблагодарное. Одно — собьешься, пока все сосчитаешь, второе — никакой полезной информации о личности они не несут. Насколько мне известно, за последние лет семьсот она совершенно не изменилась. Все такая же веселая и беззаботная щебетуха с фигурой девочки-подростка. Сама росточка невеликого, зато толстая блондинистая коса по пояс. Огромные голубые глазищи так и сияют на круглом лице с миленькими ямочками на розовых щечках.