Книга Дочь моего врага - Моника Маккарти

Ничто так не охлаждает страсть, как сознание того, что женщина, воспламенившая кровь, — дочь врага.

Глава 3

Анна не смотрела, куда идет. Она вернулась в замок, и времени у нее было в обрез, чтобы подготовиться к празднику: только умыться и переодеться. Устроить пир было ее идеей — так приветствовать баронов, рыцарей и прочих военных людей, которые откликнулись на призыв отца прибыть в Данстаффнэйдж, и оказать им честь.

Война подступила к самому порогу, и кое-кому этот праздник мог показаться странным, как, например, ее брату Алану, но Анна знала, насколько важно было забыть о роке и надвигающемся мраке хотя бы на одну ночь. Чтобы вспомнить, за что они сражаются. Чтобы хоть ненадолго почувствовать себя нормально или хотя бы сделать вид, что все обстоит нормально в самый разгар войны.

К счастью, отец согласился и счел праздник хорошей идеей. Анна подозревала, что он очень хотел показать своим людям, что полностью оправился от недуга. Но какова бы ни была причина, Анна испытывала радостное возбуждение. Будет более чем вволю еды, выпивки и музыки… А еще будут танцы. Как давно она не танцевала!

Анна с сестрами провели долгие часы, решая, что надеть, и обсуждая все до мелочей. И вот теперь она опаздывала. Но дело было не в том, что она об этом сожалела. Новорожденный младенец Бет был очарователен, и Анна знала, как нуждается в помощи ее недавно овдовевшая подруга. Она как боль ощущала сострадание к малышу, которому не было суждено узнать своего отца. А таких, как он, было много, и это вызывало у нее сердечную боль, И было еще одной причиной, почему она не могла дождаться, когда кончится эта проклятая война.

Анна услышала первые аккорды арфы и едва слышно пробормотала любимое ругательство отца. Рванувшись с яркого солнца в темный зал, она помчалась вдоль стены и врезалась во что-то головой.

Если бы чьи-то руки ее не поддержали, она бы неизбежно упала.

Но, слава Богу, все обошлось.

— С вами все в порядке?

Господи, что за голос! Он обволакивал точно так же, как обнимали руки. Он был глубоким, низким, богато модулированным и в меру хриплым. Это был голос, отдававшийся эхом от стен зала и, должно быть, от вершин холмов.

— Со мной все хорошо, — сказала Анна ошеломленно, хотя на самом деле ощущала легкое головокружение.

Она подняла глаза, желая рассмотреть того, с кем столкнулась.

Это был молодой рыцарь, которого она заметила несколько дней назад. Тот самый, что перехватил ее взгляд, когда она увидела его в толпе. Сэр Артур Кемпбелл.

Щеки ее запылали. Она не знала, почему в тот день он привлек ее внимание, но и на этот раз произошло то же самое. Пульс ее участился, по коже мгновенно разлилось тепло, тело охватила нервная дрожь.

Она не могла точно описать свои ощущения, но от этого мужчины будто исходило какое-то сильное излучение.

Вне всякого сомнения, он был красив, хотя сначала она этого не заметила. Спокойная непритязательно-скромная привлекательность этого человека была не так очевидна, как красота его брата. Его брат обладал вызывающей красотой, и не заметить этого было невозможно. Как тот прекрасный молодой рыцарь, что год назад возле церкви отозвал своих людей, предотвратил нападение и узнал ее спасителя. Даже с черными разводами от грязи на лице он был очень хорош. Но ведь он был мятежником, и в ее глазах это полностью лишало его привлекательности.

Странно, что она снова вспомнила о той ночи. На этой неделе такое случилось дважды.

Анна думала, что уже давно выкинула из головы то ужасное приключение, и перестала с подозрением смотреть на каждого встречного мужчину, опасаясь, что это он и есть. Предатель, оказавшийся ее спасителем. Рейнджер. И что это было за прозвище? Рейнджерами называли людей, скитавшихся по селениям и весям с целью установления законности и порядка, и едва ли такие занятия были уместными для шпиона.

Но может, она ошибалась? Может, и были? Судя по тому, как принял ее рассказ и описание этих людей отец, те двое мужчин, возможно, принадлежали к тайному отряду воинов-фантомов Брюса. Отчасти призраки, отчасти мифические герои, они приносили с собой ужас, вселяя его в англичан и их союзников-шотландцев.

Однако сейчас единственно о ком она могла думать, — этого мужчине, который держал ее в объятиях. От него пахло божественно. Должно быть, мылом и теплом после ванны, которую он недавно принял. Его темные волосы были еще влажными, курчавились и свободно ниспадали на шею и лоб. Он был чисто выбрит, хотя Анна могла заметить на его щеках и красиво вылепленном — а точнее сказать, высеченном, подбородке тень недавней щетины.

Слово «высеченный» как нельзя лучше подходило в этом случае, потому что черты его лица были угловатыми и грубоватыми. И все же в нем была мужественность, прежде никогда не привлекавшая ее. Она предпочитала мужчин более рафинированной внешности и с более отточенными манерами. На воинов она даже не смотрела. Они слишком сильно напоминали о войне. Но этот безусловно был воином. Он был сложен, как осадное орудие, если можно было судить об этом по его стальным мускулам. Забавно было то, что она не заметила, каким он был высоким и мускулистым, в первый раз, когда увидела его. Но впрочем, рыцари, одетые в кольчуги или латы, казались ей почти все на одно лицо.

Анна была не слишком маленького роста для женщины, но чтобы разглядеть его, ей пришлось запрокинуть голову. Господи! Да в нем было по крайней мере дюйма на четыре больше шести футов! И плечи у него были почти такими же широкими, как двери, ведущие в этот зал.

Их взгляды встретились. И она почувствовала, как тело ее содрогнулось, будто от удара. Никогда прежде ей не доводилось видеть глаз такого цвета. Они были как янтарь со вкраплениями золота. А вовсе не карими, как ей показалось сначала. К тому же их обрамляли неуместно длинные и нежные ресницы, которым позавидовали бы и женщины.

Прежде чем рыцарь выпустил её из объятий, Анна заметила по его взгляду, что он ее узнал.

Собственно, он даже не выпустил, а просто оттолкнул её. Так резко и внезапно, что она еле-еле избежала болезненного и непристойного падения прямо на ягодицы. Анна качнулась назад, взмахнула руками, едва не вскрикнув, но, к счастью, смогла восстановить равновесие.

Она могла бы весьма убедительно впечатлить рыцаря своей грацией, но, судя по выражению его лица, ничего подобного не произошло ни в малейшей степени. Никогда ни один молодой человек не смотрел на нее с… таким вопиющим равнодушием. Хорошо, что она не была тщеславной. Или по крайней мере не считала себя такой, и все же приходилось признать, что ее слегка уязвило его равнодушие.

Осознав, что она смотрит на него слишком долго, как какая-нибудь помешанная девица, только что выпущенная из монастыря, Анна потупила взор. Он не мог бы показать яснее, что она его ничуть не интересует. Он ведь чуть не уронил ее. О Господи! Возможно, в его кодексе рыцарского поведения не значилась такая мелочь, как галантность. Или этому его и не обучали?