Книга Едоки картофеля - Дмитрий Бавильский

– Спасибо, я уже чаю поел, – отнекивался гость, подозревая за предложением хозяина нечто неприличное.

– Нет, ну, правда-правда, попробуйте, хуже не будет, – улыбался

Мурад Маратович. – А если еще с селедочкой и лучком…

– Селедки нет, – грустно проговорила Лидия Альбертовна, будто бы извиняясь за скудность стола. Но мужа ее это ничуть не смущало.

– И ничего страшного. А мы так, с хлебушком и сольцой, – добавил он простонародного говора.

– Дай-ка мне немного, – разрешил Артем, и Лидия Альбертовна положила ему на тарелку картофелину.

– Вот и барышне положи тоже, – приказал муж, – вернется, а у нас – перемена блюд.

– Остынет же, – высказал предположения Данила.

– Ничего страшного. Картошка в любом виде хороша. А особенно я люблю с сырцой, – композитор был неумолим как истинный тиран и домашний деспот.

– Ну, хорошо, хорошо, – от лица молодого поколения не стал спорить

Артем. – Положи-ка мне еще…

Вот и Марина вернулась, стряхивая на ходу воду с рук. Активная, деловая, точно в ванной приняла важное для себя решение.

А тут произошло что-то особенное, поезд ушел, и все уже картошку едят.

Так они и сидели кругом, наклонившись над своими тарелками и молча поглощая горячую картошку.

Выходила едва ли не символическая в безыскусности и красоте картина.

МИРНАЯ ИНИЦИАТИВА

Данила активно переживал свою категорическую невстроенность в мир кухни Артемкиных родителей.

Это ведь не только нравственные мучения, но и ощущения физического порядка, с затеканием конечностей и невозможностью сделать то или иное движение.

Но вскоре ему надоело трепетать, и, пойдя от противного, он дотронулся до руки Лидии Альбертовны. Будто бы случайно, сдержанно и скромно, мало ли что за столом случается, внутренне возликовав от такой дерзновенности, заметался в невидимых миру пузырьках отчаянных слов и солнечном свете, внезапно вспыхнувшем внутри сумрачной толщи.

"Это очень странный мальчик", – сказала про Данилу учительница литературы еще в классе шестом-седьмом, когда по договоренности с ней он пришел на конкурс чтецов, но отказался выступать. Так с тех пор он и запомнил, уяснил про себя, что "странный".

Порой мы и не замечаем, как чужие, случайные фразы поселяются в нас, формируя представления о нашем месте в мире, приятные, мягкие зеркала. Кто-то обронил, не задумавшись, а ты подбираешь, хоронишь в самой глубине и много лет спустя, задумавшись, отчего ты такой, а не этакий, вспоминаешь вдруг, что начало процессу было положено случайной репликой случайного человека. Между прочим, практически все репутации складываются из таких же точно случайных кирпичиков, оборачиваясь в финале, сказать страшно, судьбой, планидой, роком.

Проглотив долгую паузу, Марина тоже решила поддержать светскую беседу.

– У меня фамилия, как у второй жены Филипа Гласса Буртык. Только не

Люба, как она, а Марина.

– Как ты? – засмеялся Артем.

– А кто такой Филип Гласс? – вяло спросил композитор.

– Так, забавный чувачок один, – вступился за девушку сын композитора.

– Сыр, пожалуйста, – почувствовала набухающую неловкость Лидия

Альбертовна.

– Ну, ладно, молодежь, вы веселитесь, а мне пора, – страдальческим голосом промолвил композитор, точно жалея, что из-за неотложных дел не может оставаться вместе со всеми.

На самом деле ему очень хотелось курить.

А еще нестерпимо чесался пах, так не станешь ведь шелудиться при посторонних!

СЧАСТЬЕ МАРИНЫ

"Горячие пирожки", – кричала за углом уличная торговка, точно хотела этими пирожками согреться.

Лидия Альбертовна блаженно улыбалась, глядя в густую пустоту голодного до человеков музейного простора. Посетителей не было, картины разыгрывали привычные многовековые мизансцены для нее одной.

Лидия Альбертовна глядела, но не видела их, погруженная в непроявленные миру запахи ванили и табачного дыма, в море внутреннего покоя.

Оно, тусклое внутри, совершенно не пропускающее солнце в толщу воды, недвижимое, спокойное, разливалось каждый день в рабочее время от и до, спасая бедную женщину от вынужденного безделья и скуки. Сила этого покоя такова, что время от времени и за стенами музея, в метро или, к примеру, дома, Лидия Альбертовна ощущала себя лишь мизерной его молекулой, каплей, нет-нет, да и спохватывалась, вытягиваясь наружу, сворачивая "программу" меланхолической отчужденности.

– Лидия Альбертовна, я вам пирожка принесла, – всколыхнула жизнь

Марина Требенкуль, молоденькая искусствоведша, подрабатывающая в соседнем зале.

Миниатюрная, худенькая блондинка (крашеная), глаза – озера, вечная улыбка. Очень приятная и доброжелательная особа. Пришла, принесла с собой запахи: жареного теста и странного, непонятного парфюма, Лидия

Альбертовна никогда не встречала ничего похожего, но отчего-то странно разволновалась.

– Так уж она вкусно кричит, – Марина махнула рукой в сторону окна, – что я решила сбегать.

Марина, стрелец по гороскопу, девушка активная, подвижная выше всякой меры, говорливая до жути. Обычно такие скоро утомляют. Марину

"спасала" потоками ласкового шелка исходящая теплота. И между прочим, уют. Марина делала много движений, каждое доносило до Лидии

Альбертовны слабые волны нового запаха. Раньше Требенкуль так не пахла. И никто не пах.

– Спасибо, Маринушка. – Лидия Альбертовна сдержанно улыбнулась.

Взяла в руки промасленную бумажку с жирным треугольным куском теста.

Грубый аромат дешевой еды перебил всю прочую симфонию полутонов и переливов, которые мерцали вокруг Лидии Альбертовны, а она им – улыбалась.

– Иногда хочется именно такого, жирного, безалаберного… – Марина точно оправдывалась. – Как, знаете, попакостить…

И сама же рассмеялась. Чудное, чудесное дитя.

– Ой, Лидия Альбертовна, – вдруг всплеснула руками Требенкуль, – я так счастлива…

Говорить Марина могла часами, буквально обо всем, что в данный момент волновало. Тайн Требенкуль принципиально не имела. Не могла иметь, по определению, тут же всем выбалтывала. Получалось это у нее легко, органично и почти всегда ненавязчиво. Почти всегда.

Лидия Альбертовна улыбнулась, точно она – учительница рисования. Ее сегодня цифра четыре занимала и тревожила.

– Наверное, влюбилась? – решила она соответствовать моменту.

– Ну, конечно. – Марина дополнительно обрадовалась такой быстрой понятливости. В общении с другими людьми сам процесс интересовал ее лишь отчасти. Куда важнее оказывался результат вовлечения в поле своей жизни, вербовка потенциальных сторонников, невидимых солдат и стражей ее миропорядка.