Книга Улица Теней, 77 - Дин Кунц

Вооружившись, он не знал, что делать дальше. Если он видел сверхъестественных призраков, то пистолет никак бы ему не помог. Но он все равно намеревался держать его под рукой.

Бейли постоял у кровати, сжимая рукоятку пистолета, раздраженный, где-то чувствуя себя дураком. На войне у него не возникало проблем с идентификацией врагов. Речь шла о парнях, которые хотели его смерти, стреляли в него и его людей. Они могли убегать, если их внезапная атака не приносила быстрой победы, но не исчезали, проходя сквозь стену. Чтобы выжить в бою, чтобы выиграть бой, морским пехотинцам приходилось не просто бороться за свою жизнь, но становиться и стратегами, и тактиками, а для этого требовался полный контакт с действительностью, способность мыслить логически. Теперь же он стоял с «береттой» в руке, ожидая, что враг материализуется из стены. Получалось, что ждал он призрака, привидение, то есть вел себя алогично, словно никогда и не служил в морской пехоте, а превратился в персонажа фильма «Охотники за привидениями».

Как было и в бассейне одиннадцатью часами раньше, из-под земли донесся гул. На этот раз он быстро нарастал, прибавив в громкости, и здание трясло пять или шесть секунд, прежде чем звук и тряска исчезли. Бейли не сомневался, что эта сейсмическая активность каким-то образом связана и с таинственным пловцом в бассейне, и с темным призраком, который с кошачьей быстротой пересек его кабинет. Премудрости финансового анализа в не меньшей степени, чем опыт на поле боя, научили его, что совпадения редки и везде существуют причинно-следственные связи, дожидающиеся, когда же их выявят.

Как только «Пендлтон» застыл, а гул утих, Бейли услышал голос. Низкий и зловещий, интонациями он напоминал голос диктора, в другой комнате сообщающего по радио о случившемся несчастье: слова звучали нечетко, их значение ускользало, но голос Бейли слышал, вкрадчивый, как шепот возлюбленной.

Когда он наклонился к радиочасам на прикроватном столике, голос зазвучал от противоположной стены. Он подошел к секции стенки, в которой стоял телевизор, распахнул дверцы, открыв большой темный экран… и услышал голос у себя за спиной, уже ближе, но слова по-прежнему оставались неразборчивыми.

Куда бы он ни подходил, невидимый оратор неизменно оказывался в противоположном углу, словно дразнил его.

Когда Бейли вошел в примыкающую к спальне ванную комнату, голос там его уже поджидал. Звучал то из-за зеркала, то из вентиляционной решетки, то просто из потолка.

Бейли переходил из одной ярко освещенной комнаты в другую с пистолетом в руке, направив дуло в пол, а голос становился все более зловещим, более угрожающим. Теперь он раздавался с разных сторон, словно оратор не мог ни секунды усидеть на одном месте.

На кухне слова зазвучали яснее, более отчетливо, но он все равно ничего не понимал. И тут Бейли осенило: он слышал иностранный язык. Но не французский, или итальянский, или испанский. Не немецкий. Не русский. Не какой-либо славянский. Не какой-либо азиатский. Ничего подобного слышать ему не доводилось, и возникла мысль, что это прямо-таки инопланетный язык из научно-фантастического фильма. Но тут же он подумал, что, скорее всего, имеет дело с древним и простым языком, хотя Бейли не мог сказать, с чего он так решил.

Не единожды у него возникала мысль, что голос раздается из соседней квартиры. «Пендлтон» строили, как монолит, на месте заливая бетоном стальную арматуру, и при реставрации, когда здание делили на отдельные квартиры, использовали тот же метод, только еще позаботились и о звукоизоляции. На этом этаже общая стена у Бейли была только с квартирой Туайлы Трейхерн, сочинительницы песен, но он ни разу не слышал звуков рояля, когда она работала.

Стоя на кухне у центральной стойки, оглядываясь, Бейли вслушивался в голос, который раздавался из воздуха. Голос сначала прибавлял в громкости, а потом начал затихать, словно кто-то убрал звук радиоприемника.

И когда голос превратился в шепот, зазвонил настенный телефонный аппарат. Бейли снял трубку.

— Алле?

— Бейли, дорогой, мы с Эдной нуждаемся в твоем благотворном, успокаивающем воздействии, — Марта Капп, одна из пожилых сестер, которые входили в число его клиентов, проживающих в «Пендлтоне», говорила с твердостью хорошей учительницы, которая устанавливает высокие стандарты и требует их неуклонного исполнения. — Салли то ли выжила из ума, то ли перебрала виски, — речь шла о Салли Холландер, их домоправительнице. — Она утверждает, что видела Сатану в буфетной, и хочет уволиться. Ты знаешь, как мы зависим от Салли.

— Я приду как смогу быстро, — ответил Бейли. — Дайте мне пять минут.

— Дорогой мальчик, ты — как сын, которого у меня никогда не было.

— У вас есть сын.

— Но он совсем не такой, как ты, о чем я могу только сожалеть. Его сеть ресторанов суши скоро станет такой же дохлой, как рыба, которую там подают. Теперь он хочет, чтобы я вложила деньги в строительство ветряной электростанции. Четыре тысячи ветряков на какой-то мертвой равнине в Неваде. Произведенной энергии хватит, чтобы обеспечить электричеством одиннадцать домов, при этом ветряки будут убивать по шесть тысяч птиц в день. Этот мальчик сам большой ветряк, он тараторит быстрее балаганного зазывалы. Пожалуйста, поторопись и вразуми Салли.

Вешая трубку на рычаг, Бейли подумал, что встреча Салли с дьяволом никак не связана с виски.

— Что здесь происходит? — громко спросил он и с мгновение ждал ответа на незнакомом языке от бестелесного голоса. Потом понял, что на кухне тихо и светло.

ОДНО

Я — Одно, единое и единственное. Я живу в «Пендлтоне», как, впрочем, живу и везде. Я история «Пендлтона» и его судьба. Здание — мое место зачатия, мой памятник, мои охотничьи угодья.

Готовясь отпраздновать мой триумф, я пишу этот документ, чтобы передать его тебе, тому, кто понимал, что мир пошел не тем путем, и стремился это исправить. Мир, который ты знал, уничтожен. Я покажу тебе…

Эндрю Норт Пендлтон, гордый и невежественный, построил этот великолепный дом здесь не потому, что ему нравился открывающийся вид, но из-за легенды Холма Теней. Как и некоторые другие представители верхушки общества конца девятнадцатого столетия, Эндрю искал новые идеи, чтобы сбросить с себя оковы устаревших традиций. Он увлекся различными видами спиритизма и располагал свободным временем, чтобы всем этим заниматься. Сеансы, автоматическое письмо, хрустальные шары, получение с помощью гипноза сведений о прошлых жизнях. Он действительно искал, но был таким же дураком, как все остальные люди. Индеец-мистик — из какого племени, осталось неясным — рассказал ему историю Холма Теней, и Пендлтон заявил, что должен построить на нем дом, чтобы с толком использовать духовную энергию, идущую из этой полой земли.

Индейцы когда-то жили на вершине холма, потому что в определенное время года светло-синий свет вырывался из старых вулканических фумарол, мерцая и танцуя в воздухе. Не часто, но случалось, что давно умершие близкие на короткое время появлялись среди живых, словно прошлое сливалось с настоящим. Земля эта считалась священной, и племя защищали как духи ушедших, так и сверкающие синие призраки.