Книга Магия на крови - Николай Басов

На тропе, больше напоминающей дорогу, с двумя колеями от колёс, в дюжине ярдов ниже той осыпи, на которую попал Трол, стояли все те, кто прошёл коридором раньше. Они, должно быть, справились с этим склоном и камнями куда изящнее Трола, потому что Зара фыркнула. Спустившись на тропу, Трол поднял голову и убедился, что испытание выхода из коридора было на самом деле нелёгким. Ибраил вообще чуть не грохнулся со своим конём, и даже Бали с Батаром скользили вниз, словно по льду, по каменному крошеву, отчаянно удерживая равновесие. Единственный из всех, кто сколько-нибудь толково спустился вниз с этого склона, был Роват. Но даже его чёрная лошадь вынуждена была приседать на задние ноги.

Когда все были в сборе, Крохан громко заявил:

— Не знаю… э-э… сколько каЗуху платят купцы, но в любом случае они переплачивают, потому что я просто не представляю, как тут не переворачиваются их повозки.

— Место выхода из таких коридоров, как правило, фиксировано, — отозвался Ибраил. — И выход можно было бы поправить. Но не посылать же сюда землекопов, чтобы купцам было сподручно… А в общем, можно было бы и послать.

Внезапная мысль всплыла в сознании Трола, он обернулся к Ибраилу.

— А мы вообще-то в Новолунгмии?

— Да, я проверил это первым делом, — отозвался Ибраил и вздохнул. — Если бы ты не был так плох, Возрождённый, ты бы это и сам почувствовал. — Он указал направо от тропы, где опускался следующий склон, заканчивающийся тёмным лесом. — В той стороне через пять-семь миль начинается море. Южнее по побережью, куда мы сейчас и тронемся, стоит их главный город, почти столица Новолунгмии, — Эдбор.

— А где находится цель пути? — спросил глухим голосом из своего шлема Роват.

— Восточнее. По этой дороге доберёмся до ближайшей развилки, потом в горы, на перевалы, которые тут, к счастью, не охраняются стражниками, и дальше, по высокогорью, в страну киптов.

Так они и сделали. Выстроились в привычный порядок следования и поехали, давая роздых лошадям лишь пару раз в день. На третий день пути Тролу уже казалось, что он всегда, всю жизнь, не переставая ни на миг, путешествует по этим горным, вьющимся самым причудливым образом дорогам и тропам, поднимающимся вверх, к перевалам, из-за которых по утрам приходило солнце.

Потом они миновали перевалы, и тотчас дороги стали другими — более прямыми, но и дикими, заросшими орешником, боярышником, кизилом и лишь в некоторых лощинках барбарисом. Крупные деревья тут попадались очень редко, да и были они всегда искривлённые, с ветвями, растущими в одну сторону — по направлению преимущественного ветра.

Деревень в высокогорье почти не было. Лишь раза два они видели дымы в небольших долинах, прорубленных в горах ручьями, но стоило им свернуть к этим дымам, как их встречали закрытые ворота оград, которые в этих землях ставили даже вокруг самых маленьких деревень, либо закрытые ворота высоких башенных сооружений, которые тут были предпочтительным типом одиноко стоящего дома.

Людей они вообще не видели, лишь несколько раз замечали фартуки из белёного льна на женщинах, работающих в крохотных, всегда разбитых около самого дома полях, либо такие же белые рубахи мужчин, которые прятались от путников с не меньшей, чем женщины, поспешностью.

— Недружелюбный тут народ, — решил как-то высказаться Крохан, когда в очередной раз попытался застать врасплох работающую на огороде, разбитом на альпийской луговине, семью, и потерпел полный провал.

Один из возниц что-то пробормотал. Эти двое людей, которые держались сначала с подчёркнутой восточной подчинённостью, как-то постепенно стали оттаивать. Иногда они даже осмеливались обращаться к Бали или Батару, иногда уже не ждали приказа, например, приготовить ужин, а принимались за дело самостоятельно. Молчаливо, с тихим спокойствием, не поднимая глаз.

Трол повернулся к говорившему и переспросил:

— Что ты говоришь?

— Побывал бы господин в Кибир, он бы знал, что такое настоящая скромность, — проговорил возница вдруг на вполне понятном северном койне.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Крохан.

— Эти люди сами выходят из дома, когда им вздумается, сами работают в поле, сами возвращаются, если им не нравится проезжий… Не подумайте, что я имел в виду вас, господин. — Возница поклонился Крохану.

— А в этой твоей Кибир они всё делают не сами? — спросил Самвел.

— Им нужно, чтобы мэдзин приказал, — отозвался возница и умолк уверенно и надёжно, словно израсходовал запас слов на всю следующую неделю.

— Мэдзин — значит старший в деревне, — пояснил Роват.

— Что же, они строем ходят на работу или на праздник? — спросил Крохан.

— Праздников у них нет, — отозвался Ибраил. — Лишь разок в несколько месяцев их освобождают от работы, как правило в день рождения мэдзина или местного владетеля. А на работу… Да, они ходят практически строем, к определённому часу и работают строго назначенное время. Хотя часто у них есть ещё и разные работы сверх установленного.

— Зверство какое-то, — отозвался Бали. — Они же разучиваются делать что-то сами, без команды.

— Зато из них получаются отличные слуги. И к тому же команды они исполняют очень точно. Прикажут — будут спать, прикажут — будут молиться, прикажут — этого же бога свергнут… Очень удобно мэдзинам и местным баронам.

— Ты откуда по происхождению? — вдруг спросил Роват.

— Ит’Кибир, — отозвался возница и тут же трижды поклонился в седле.

— А… — Крохан вдруг почувствовал немалое смущение, но всё-таки переборол его, — как тебя вообще зовут?

— Ит’Кибир, — ещё раз пояснил возница и снова поклонился несколько раз с совершенно каменным лицом.

Вот такую бы энергетическую и информационную «невидимость» выработать, подумал Трол. Это был ценный урок, хотя он ещё не знал, как именно его использовать.

— А твоё? — повернулся ко второму вознице Роват.

— Ит’Кибир, — принялся кланяться и второй.

У этого человека было какое-то не очень обычное лицо. Смягчённое воспитанием или скорее дрессировкой, оно даже слугам в свободных странах на севере показалось бы чрезмерно жёстким и свидетельствовало о более сильном, чем у первого возницы, характере. Кроме того, по лицу проходило три довольно глубоких шрама, оставленных камчой или тугим хлыстом. От одного удара едва не вытек правый глаз, веко изменило форму, и возник какой-то странный прищур.

— Тебя спрашивают про имя, — терпеливо пояснил Крохан.

— Ясно, — кивнул Роват. — Это те, кого лишили личного имени. — Он помолчал. — Это часто бывает, если хозяину так удобнее.

— А как тебя называли родители? — спросил первого, разговорившегося возницу Крохан, решив настоять на своём.

Возница опустил голову и принялся бесчисленно кланяться.

— Детей они отдают на воспитание в специальные казармы, — пояснил Ибраил. — Это случается не всегда, но часто происходит в южных провинциях. Так что твой вопрос может быть для него бессмысленным.