Книга Убийца внутри меня - Джим Томпсон

Готовить мне сегодня не хотелось, и я пообедал в городе. Вернувшись домой, послушал радио, прочел воскресные газеты и лег спать.

Да, может, я и относился ко всему чересчур спокойно, но я уже столько раз у себя в голове все провернул, что привык. Джойс и Элмер умрут. Джойс сама напросилась. Конуэи сами напросились. Я — хладнокровный убийца не более той дамочки, что отправила бы меня в ад, лишь бы все вышло по её. Я — убийца не хладнокровнее того мужика, что приказал столкнуть Майка с восьмого этажа.

Это не Элмер, само собой, сделал; он, может, про это и не знал. Но только через него можно прищучить старика. Это мой единственный способ — так все и должно быть. Я сделаю с ним то, что он сделал с папой.

…Проснулся я в восемь — восемь часов темного безлунного вечера, которого ждал. Залпом выпил чашку кофе, вывел машину из переулка и поехал на Деррик-роуд.

6

Здесь, среди нефтепромыслов, таких развалюх, как дом Бранчей, навалом. Некогда они были ранчо или гомстедами,[5]но вокруг понабурили скважин — иногда у самого крыльца, — и все поблизости превратилось в мерзость: нефть, сероводородная вода, красный буровой раствор, высохший на солнце. Черная от смазки трава умирает. Пересыхают ручьи и родники. А потом заканчивается и нефть, и дома остаются черные и брошенные, забытые и одинокие в сорняках — среди подсолнухов, шалфея и джонсоновой травы.

От Деррик-роуд дом Бранчей отстоял на несколько сотен футов — в конце подъездной дорожки, которая так заросла, что я чуть не проехал мимо. Я свернул, через несколько ярдов заглушил мотор и вылез из машины.

Сначала ничего не было видно — такая темень. Но постепенно глаза привыкли. Удалось разглядеть все, что нужно. Я открыл багажник и нащупал монтировку. Вынул из кармана ржавый костыль, загнал его в правую заднюю шину. Раздалось «пуфф!», затем «ффишш!». Скрипнули и заныли амортизаторы — машина быстро просела.

Я засунул под ось домкрат, где-то на фут приподнял. Покачал машину, и она соскользнула с домкрата. Я все так и оставил и зашагал по дорожке дальше.

Минут пять ушло на то, чтобы добраться до дома и выдернуть доску из крыльца. Я прислонил ее к стойке ворот, чтоб была под рукой, если придется спешить, и через поля направился к дому Джойс.

— Лу! — От неожиданности она отшатнулась от двери. — А я-то думаю, кто… Где твоя машина? Что-то случилось?

— Ничего — колесо проткнул, — ухмыльнулся я. — Машину пришлось на дороге бросить.

Я неторопливо зашел в гостиную, а Джойс пятилась передо мной, закинув руки мне за спину и прижавшись лицом к моей рубашке. Ее неглиже распахнулось — я подозреваю, нарочно-нечаянно. Она терлась об меня всем телом.

— Лу, дорогуша…

— Ну? — спросил я.

— Еще девяти нет. Дурашка только через час приедет, а я тебя не увижу две недели. И… ну, сам понимаешь.

Я понимал. Я отлично понимал, как это будет выглядеть при вскрытии.

— Ну, я не знаю, детка, — сказал я. — Я как-то вымотался, а ты вся так прихорошилась…

— Ой, вовсе нет! — Она сжала меня покрепче. — Я всегда прихорашиваюсь, чтоб ты сказал. Давай скорей, мне еще ванну принять надо.

Ванна. Тогда нормально.

— Ты мне руку выкрутила, детка, — сказал я, подхватил ее и понес в спальню. И нет, совесть меня ни капли не беспокоила.

Потому что прямо посреди… прямо посреди ласковых слов и вздохов она вдруг замерла, чуть оттолкнула мою голову и посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты же приедешь ко мне через две недели, Лу? Как только дом продашь и все дела закончишь?

— Так договорились же, — сказал я.

— Не заставляй меня ждать. Я хочу с тобой по-хорошему, но, если ты не дашь, я буду по-плохому. Вернусь сюда и подниму шум. Буду ходить за тобой по городу и рассказывать всем, как ты…

— …пооборвал с тебя весь цвет и выбросил в канаву? — сказал я.

— Ненормальный! — хихикнула она. — Но все равно, Лу…

— Я знаю. Тебе недолго ждать, детка.

Пока она принимала ванну, я лежал на кровати. Она вернулась, обернутая в большое полотенце, достала из чемодана трусики и лифчик. Что-то мурлыча себе под нос, надела трусики, а лифчик поднесла мне. Я ей помог, ущипнув раз-другой, а она хихикала и ежилась.

«Мне будет тебя не хватать, детка, — думал я. — Тебе придется уйти, но мне точно будет тебя не хватать».

— Лу… Как думаешь, с Элмером будут хлопоты?

— Я же тебе уже сказал. Что он может? Папаше не вякнет. Я ему скажу, что передумал, и нам со стариком и дальше придется по-честному. Вот и все.

Джойс нахмурилась:

— Это все как-то… ой, сложно очень! То есть мы, кажется, могли бы раздобыть деньги и без Элмера.

— Ну… — Я глянул на часы.

Девять тридцать три. Больше можно не затягивать. Я сел на кровати рядом с Джойс, скинул ноги на пол; как бы мимоходом натянул перчатки.

— В общем, я тебе так скажу, детка, — сказал я. — Это и впрямь сложновато, но так надо. Ты, наверно, слыхала сплетни про моего сводного брата — про Майка Дина? Так вот, Майк этого не делал. Он взял на себя мою вину. Поэтому, если ты начнешь языком по всему городу трепать, все выйдет гораздо хуже, чем ты себе представляешь. Люди задумаются, и не успеет отшуметь…

— Но, Лу… Я ничего не собираюсь рассказывать. Ты же ко мне приедешь, и мы…

— Ты лучше дай мне закончить, — сказал я. — Я тебе говорил, как Майк упал с восьмого этажа? Только он не сам упал — его убили. Это устроил старик Конуэй и…

— Лу… — Она вообще ничего не поняла. — Не вздумай ничего делать с Элмером! Так нельзя, дорогуша. Тебя поймают, ты сядешь в тюрьму, и… ох, дорогуша, даже не думай!

— Меня не поймают, — сказал я. — Меня даже не заподозрят. Подумают, что он, по обыкновению, набухался, вы поссорились и оба убились.

Она все равно не поняла. Засмеялась, но при этом чуть нахмурилась:

— Но, Лу, — чепуха какая-то. Как я могу убиться, если…

— Легко, — сказал я и хлестнул ее по лицу.

И по-прежнему она не понимала.

Она поднесла руку к щеке и медленно потерла.

— Л-лучше не надо так сейчас, Лу. Мне же ехать еще и…

— Ты никуда не поедешь, детка, — сказал я и ударил ее снова.

Вот тут наконец до нее дошло.