Книга Тень на каменной скамейке - Мария Грипе

Каролина взяла один альбом и стала его листать. Роланд склонился над ней так, как будто хотел оказаться как можно ближе. Я поднялась и сказала, что мне пора идти. Голос у меня осекся. Я вовсе не хотела быть третьей лишней. Ведь они мечтают избавиться от меня.

Роланд хихикнул, а Каролина встала и сказала:

– Ты же только что пришла. Я не хочу, чтобы ты уходила.

Она положила руки мне на плечи и заставила снова сесть. Потом она посмотрела на Роланда и сказала, что нам лучше с ним поменяться местами, чтобы я села на кровать. Рядом с ней. Но Роланд словно не слышал, и я должна была повторить ему просьбу Каролины. Он сделал обиженную мину и тут же ушел.

Когда мы остались одни, Каролина объяснила, почему так любит фотографии. Мне это, наверное, кажется удивительным, но она рассматривает семейные альбомы не из простого любопытства. Ей интересно другое.

– То, о чем не многие задумываются, – сказала она тихо.

Ее больше занимает тот, кто фотографирует, чем тот, кого фотографируют. Тот невидимый фотограф, чье присутствие отражается на тех, кого он снимает.

– В каком-то смысле можно сказать, что он и есть главный герой, – сказала она и раскрыла альбом у себя на коленях. – Посмотри-ка вот сюда, например. На этой фотографии отчетливо видно, что женщина… кстати, кто это?

– Это же мама. Разве ты не видишь?

– Что твоя мама делает вид, будто не замечает, как ее фотографируют. Она вроде играет с ребенком, но на самом деле думает о том, кто делает снимок. Это неестественно. Ты видишь?

– Да, наверное…

Но ведь многие люди выглядят слегка напряженными перед объективом.

Нет. Каролина покачала головой. Не все. И снова склонилась над альбомом.

– А, кстати, кто этот ребенок? Это ты или Роланд?

– Нет, не я и не он. Это Яльмар, наш маленький брат, который умер.

– А кто снимает?

– Думаю, папа…

– Забавно. У твоей мамы какой-то неуверенный, неестественный вид, – сказала Каролина и закрыла альбом.

Потом она взяла другой и стала его рассматривать. Не говоря ни слова. Вдруг она посмотрела на меня вопросительно, словно ребенок:

– А эта фотография…

– Да?

– Меня удивляет…

Я наклонилась к ней, чтобы разглядеть. В комнате было довольно темно. Только свет маленькой свечи в подсвечнике освещал нас, да и та почти догорала. Огонек беспокойно трепетал, но Каролине этого света было, казалось, достаточно.

– Женщина на этой фотографии не такая испуганная, – сказала она. – Видишь?

Но я увидела только широкий ствол дерева и скамейку.

– Не видишь? – переспросила она и показала пальцем.

– Пытаюсь увидеть… – ответила я. Каролина медленно повела пальцем над фотографией.

– Видишь, здесь тень… Это тот, кто снимает…

В этот момент свечка вспыхнула в последний раз, и в этом свете я увидела дерево, перед ним скамью, маленького ребенка в белом и поодаль между деревьями одетую в белое женщину. И палец Каролины, который указывал на тень на переднем плане, падающую на скамейку.

Свечка потухла, и в комнате стало темно. Мы начали искать спички. Каролина нашла их и зажгла керосиновую лампу. Она подкрутила фитиль так сильно, что мы стали щуриться от света.

Я хотела вернуться на кровать, но Каролина все еще стояла у стола с лампой в руках. Я заметила, как изменилось ее лицо. Закрытый альбом лежал на кровати, но как только я попыталась взять его, она одернула меня:

– Не трогай!

Но как раз теперь, когда света было достаточно, я хотела получше рассмотреть ту фотографию.

– Нет, я не хочу! – сказала Каролина.

Я вздрогнула от ее ледяного голоса. Она словно превратилась в другого человека, от прежней Каролины не осталось и следа.

– Тогда я пойду? – робко спросила я.

И медленно направилась к двери, ожидая, что Каролина меня остановит, но она повернулась ко мне спиной и стала счищать воск с латунного ангела.

– Я верну альбомы завтра утром, – сказала она, – так что они будут на месте, когда все встанут. Хорошо?

– Да, конечно… Спокойной ночи!

– Тебе посветить?

– Спасибо, не надо.

Я закрыла за собой дверь и стала спускаться по темной лестнице.

Каролина вышла из комнаты с лампой и светила мне, пока я не спустилась. На минуту я остановилась и обернулась, надеясь, что она позовет меня обратно. Но она стояла с лампой неподвижно, словно статуя.

– До завтра… – сказала я слабым голосом. Она кивнула и закрыла за собой дверь.

В эту ночь мне почти не спалось. Я все думала о брате Каролины. Его лицо то виделось мне четко, то таяло, словно в тумане. Неужели мне все это показалось? Ведь было темно, шел снег, свет фонаря был слабым. И все говорят, что у меня бурная фантазия.

Я хотела сказать Каролине, что видела ее брата, но у меня как-то не вышло. В общем-то, это, наверное, к лучшему. Я и сама перестала верить себе. Папа говорит, что нельзя доверять своим глазам.

Но почему Каролина сказала, что мама выглядит неуверенной на фотографии? Что она неестественно держится перед папой?

Что означают ее слова?

Может, она пыталась скрыть, что альбомы были лишь предлогом? Как я и подумала вначале? Что Роланд притащил их, чтобы иметь повод остаться с Каролиной наедине в ее комнате? И теперь она пытается этими странными словами навести тень на плетень?

Но нет. Ее интерес к фотографиям был настоящим. Она, конечно, умела заговорить зубы и часто это делала. Но только не сегодня. Нет, фотографии – совсем другое дело.

На следующий день Каролина была весела и приветлива, как обычно, и, глядя на нее, нельзя было не поддаться ее настроению; но как только я вернулась к себе, мне снова стало грустно.

Я вспомнила, что, когда была маленькой, любила пускать мыльные пузыри. И хотя я хорошо знала, что переливающийся пузырь, который выдула из тростинки, обречен рано или поздно лопнуть, каждый раз, когда это происходило, начинала душераздирающе рыдать. Я никак не могла с этим смириться. И так сильно переживала, что мама в конце концов запретила мне пускать пузыри.

Вот и сейчас я чувствовала что-то похожее. На душе у меня скребли кошки. Мне было четырнадцать, и я решила, что встретила необыкновенного человека. Совершенно честного. Я даже не думала, что на свете бывают такие, как Каролина.

И вдруг я начала подозревать, что она не так уж правдива. Что Каролины, которую я себе нарисовала, нет на свете. Это был еще один мыльный пузырь. Я старалась не показывать окружающим своего настроения, но в душе рыдала.

Прошло некоторое время, пока я поняла, что какая-то Каролина все же существует.