Книга Царица без трона - Елена Арсеньева

Бельский! Это он на Бельского намекает! ИменноБельский пристроил во дворец своего родственника Годунова. Именно Бельскийпострадал от его происков вместе с Нагими. Именно Бельского царь ИванВасильевич перед смертью назначил опекуном Димитрия. Значит, Афанасий говорил осудьбе царевича с Бельским!

– Да-да… – выдохнула МарьяФедоровна. – И что он сказал?

– Он сказал, что спасать царевича нужно.И не только он так считает. С ним задумали это и… – Афанасий шепнул что-то,какое-то имя.

Марья Федоровна, услышав это, недоверчивопокачала головой.

Афанасий говорит необыкновенные вещи. Значит,Бельский в сговоре с Романовыми, родственниками покойной царицы Анастасии? Да,их не может не пугать внезапное возвышение безродного выскочки Годунова!

– Спасать царевича, – пробормоталаона. – Но как?

Брат мгновение молча смотрел на молодуюженщину, и в глазах его вдруг плеснулась такая жалость, что ей стало ещестрашнее, чем прежде.

– Как? – повторила она дрожащимголосом.

Афанасий склонился к сестре и начал что-тобыстро шептать ей на ухо. Марья Федоровна сначала слушала внимательно, потомотстранилась и слабо улыбнулась:

– С ума ты сошел?.. Да как же… да мыслимоли такое?!

– Трудно сделать сие. Но возможно, –кивнул Афанасий. – Он уже все продумал. У него есть один родственник, а утого родственника…

– Да нет же, нет! Мыслимо ли вообще такоепредставить, допустить! – перебила Марья Федоровна чуть не в полный голос,но тут же зажала рот рукой. – Чтобы я… чтобы мой сын…

– А мыслимо ли представить, как ты надгробом своего сына забьешься? – сурово глядя на сестру, проговорилАфанасий. – Ты не забывай, Марьюшка: жизнь и смерть царевича – это и нашажизнь и смерть. Отдадим его Годунову на заклание – все равно что сами головы наплаху сложим. А подстелем соломки – глядишь, и переменится когда-нибудь нашаучасть к лучшему, к счастливому. Я сейчас уйду, а ты сиди думай над тем, чтосказано. Тут ведь и правда дело о смерти или жизни идет.

– Донесут на нас… – слабо простоналаМарья Федоровна, и Афанасий понял, что сестра, по сути дела, уже согласилась сним. – Слуги – вороги!

– Откажись от всех, кто тебе не понраву, – быстро сказал Афанасий, опасливо косясь на дверь. – В этомдаже Годунов тебе препятствовать не станет. Конечно, есть тут его соглядатаи,но ништо, даже если ты их от себя удалишь, он в Углич сможет других прислать,чтобы за нами смотреть. И держись твердо: мол, поеду в карете с царевичем одна!Все, сестра моя милая, пора мне. Ежели настигнут – тогда уж точно все пропало.

– Господи… – выдохнула Марья Федоровна,заламывая руки, и Афанасий глянул на нее с жалостью:

– Бедная ты моя! Как мы радовались, когдацарь тебя в жены взял! А выпало слезами кровавыми умываться. Но ничего, попомнимои слова – будет и на нашей улице праздник! Нам бы только царевича отнеминучей смерти спасти…

Афанасий обнял сестру на миг крепко, крепченекуда, прижал к себе – и выскользнул за дверь. И в ту же минуту МарьяФедоровна услышала перебор колоколов – начали звонить к вечерне.

Настала пора идти к новому государю.

Впереди шли слуги царя, за ними – МарьяФедоровна и мамка с царевичем на руках, позади – еще двое слуг. Длинныепереходы, отделявшие терем от государевой половины, чудились бесконечными. И покацарица шла под их темными сводами, ей все более немыслимыми и пугающимиказались намерения брата, Бельского и Романовых. Нет, это невозможно, этослишком опасно! Она упадет в ноги Федору, она…

Горло перехватило от запаха ладана, донеслосьзаунывное пение. Марья Федоровна проходила мимо запертых государевых палат –Грановитой и Золотой. Здесь ее муж когда-то принимал послов, а теперь по немупанихиду служат. И ни жену его, ни сына младшего даже не позвали поглядеть напокойного, отдать ему последнее целование. Да неужто их вот так и увезут вУглич, даже проститься не дадут? Какое унижение, какое поношение!

Да нет, не посмеют остановить!

Царица шагнула к запертым палатам, но слугапреградил путь. Голос его звучал почти властно:

– Не сюда, государыня, велено в покоигосударя Федора Ивановича пожаловать!

Посмели, значит…

Пререкаться Марья Федоровна не стала – новоеунижение от прислуги терпеть?! – и через несколько мгновений вступила внебольшую палату, куда одновременно с нею в противоположную дверь вошел Федор.Вновь пахнуло ладаном, и Марья Федоровна поняла, что молодой царь явился спанихиды. Глаза его были полны слез, губы дрожали.

Наверняка сейчас он, и всегда мягкий душою,особенно податлив и покладист. Самое время обратиться к нему со слезныммолением…

Марья Федоровна рванулась вперед, готоваяупасть на колени, но замерла на полушаге: вслед за государем появился БорисГодунов.

Чудилось, черная птица влетела в покои – врази красивая, и страшная. Хищная птица! Темные, чуть раскосые глаза сияли, каждаячерта лица дышала уверенностью и силой, поступь была твердой, властной. Словнобы не с панихиды, а с торжества он шел, где его чествовали как победителя.

Что ж, так оно и есть. Победитель. Вот он –истинный царь земли русской!

Федор Иванович целовал и крестил маленькогобрата, благословляя его в дорогу, а Марья Федоровна и Годунов стояли другпротив друга, меряясь взглядами. Годунов смотрел снисходительно, уверенный, чтоподавил эту маленькую женщину своей внутренней силой. А она…

Вся гордость, угнетенная страхом супружескойжизни с самовластным и грозным царем, всколыхнулась в ней в это мгновение. Нет,не упадет она к ногам временщика, не станет молить о пощаде – все бессмысленно.Человек этот жесток и страшен потому, что наслаждается страданиями слабых. Но Богего накажет за это – рано или поздно накажет!

И в этот миг Марья Федоровна поняла, чтоготова на все – даже на участие в безумной задумке Бельского, – да, навсе, только чтобы получить возможность еще хоть раз взглянуть в глаза Годуноваи увидеть в них страх. Страх и неуверенность в своей участи!

Она сдержанно простилась с царем и удалилась,высказав на прощание только одно пожелание – избавиться от прежних слуг изавести в Угличе новых. Разрешение было дано смущенным, огорченным царем. ЕслиБорис Годунов и остался недоволен снисходительностью Федора Ивановича, то видуне подал. Такую малость он мог разрешить опальной царице! Ведь взамен онполучал многое, очень многое… пусть даже и не все, чего желал!

Утром следующего дня все Нагие и царевичДимитрий вместе с ними удалились в Углич – на семь лет.