Книга Канун Всех святых - Рэй Брэдбери
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вверх-вниз, нырок, кувырок, бросок, шепоток!
Взмах состоящего из их тел хвоста заставил тысячу свечейзаморгать, затрепетать, язычки пламени зашипели, зашептались, словно заикаясь,стараясь не погаснуть совсем, так что все болтающиеся на ветках тыквы едва нерастеряли свои гримасы, улыбки, косые взгляды, полузадутые, полузадушенныековарными тенями. На один удар сердца все Дерево погасло. Но тут же, как толькоЗмей взмыл вверх, Дерево занялось огнем, засветилось тысячей свежевырезанныхтыквенных гневных очей, грозных оскалов, гримас и усмешек!
Дом следил всеми своими окнами, черными зеркалами, как Змейулетал все дальше и дальше, пока и мальчишки, и Змей, и сам мистер Смерч нестали маленькими точками на горизонте.
И тогда они поплыли вниз, в глубину Неведомой Страны, вЦарство Древней Смерти и Темных Веков и Ужасного Прошлого…
– Куда это мы? – крикнул Том, держась за хвост Змея.
– Да, куда, куда? – крикнули все мальчишки, один за другим,один ниже другого.
– Не куда, а «когда»! – сказал Смерч, обгоняя их, и егораспростертый плащ с капюшоном полнился лунным ветром и временем. – За дветысячи – считайте! – лет до Рождества Христова! Пифкин там, он нас ждет! Я егочую! Летим!
И тут луна принялась моргать. Она закрывала глаз, инаставала тьма. Она подмигивала все быстрее, прибывала, убывала, прибывала,опять убывала. Она мелькнула и пропала больше тысячи раз, и в этом мигающемсвете земля внизу менялась, потом еще пятьдесят тысяч раз промелькнули такбыстро, что глазом не уследишь, даже не видно, когда луна светит, когда гаснет.
И вот луна перестала мигать и застыла в полном покое.
И земля внизу была совсем иная.
– Смотрите, – сказал Смерч, вися над ними в пустомпространстве.
И весь миллион тигровых-львиных-пантерьих-леопардовых глазосеннего Змея глядел вниз, и глаза мальчишек тоже.
И взошло солнце, и осветило…
Египет. Многоводный Нил. Сфинкс. Пирамиды.
– А ну-ка, – сказал Смерч. – Замечаете разницу?
– Уй-ююй! – ахнул Том. – Оно же все новенькое. Только чтопостроено. Значит, мы и вправду улетели во Времени на четыре тысячи лет назад!
И точно – в Египте, раскинувшемся внизу, песок былвзаправдашний, древний, а вот камни – только что отесанные. Сфинкс, простершийлапы на золотых песках пустыни, был новехонький, только что высеченный,новорожденное дитя древних гор. Он лежал как колоссальный котенок в слепящем,слепом сверкании полуденного солнца. И если бы солнце упало с неба прямо ему влапы, он стал бы играть им, как огненным клубком.
А пирамиды? Они лежали внизу как странные детские кубики,новые головоломки, игрушки женщины-львицы по имени Сфинкс.
Змей с гудением понесся вниз, промчался на бреющем полетенад песчаными барханами, перевалил пирамиду и поплыл, словно его всасываларазинутая пасть гробницы, высеченной в невысокой отвесной скале.
– Эгей, быстрей! – загудел Смерч.
Он размахнулся, да как наподдаст Змея – мальчишеквстряхнуло, как гроздь звонких бубенцов.
– Ой, не надо! – завопили они.
Змей покачнулся, стал падать, задержался футах в десяти надбарханами и встряхнулся, как бродячий пес, которого донимают блохи.
Мальчишки благополучно приземлились в золотой песок.
Змей рассыпался на тысячи кусочков – глаза, клыки, визг ирычание, рев, слоновый трубный вопль… Гробовая пасть египетской гробницы всевдохнула в себя, и Смерч, хохоча, ворвался следом.
– Мистер Смерч, погодите!
Мальчишки вскочили, побежали, чтобы крикнуть погромче вчерный зев гробницы. Потом подняли глаза и увидели, куда их занесло.
Это была Долина Царей, и колоссальные статуи боговгромоздились над их головами. Прах струился из их глазниц, как диковинныеслезы; слезы из камня и сыпучего песка.
Мальчишки заглянули в темное чрево горы. Как руслапересохших рек, коридоры впадали в глубокие склепы, где лежали спеленутыеполотняными пеленами мертвецы. Фонтаны из пыли шуршали и плескались в неведомыхглубинах. Мальчишки прислушивались, горя нетерпением. Гробница дышалатошнотворной смесью острого перца, корицы и сотлевшего в пыль верблюжьегонавоза. Где-то там спала мумия, покашливала во сне, поправляла бинт, облизывалагубы сухим языком и переворачивалась на другой бок, чтобы соснуть ещетысячу-другую лет.
– Мистер Сме-ерч! – позвал Том Скелтон.
Из глубины иссохшей земли донесся бесплотный голос:
– Ссс-ме-ер-ччч…
Что-то выкатилось, вылетело, выпорхнуло из темноты.
Длиннющая полоска полотна, в какое заворачивают мумии,выбилась на солнечный свет.
Словно сама могила высунула древний сухой язык, который легк ногам мальчишек.
Они уставились на эту полоску полотна. Она была длиной всотни футов, и если бы они захотели, то смогли бы пойти прямо по ней вниз, всевниз, в таинственные глубины египетской земли.
Том Скелтон, дрожа, осторожно коснулся пальцами ногипожелтевшей полотняной полоски.
Ветер прилетел из гробницы, шепча:
– Ссс-кореййй…
– Ну, я пошел, – сказал Том.
И, балансируя на полотне, как на канате, он побрел вниз искрылся в темноте погребальных покоев.
– Ссс-пешите-е! – нашептывал ветер, вылетавший из бездны. –Все, вссе-е. Спускайтесь… Следующий. И следующий. И еще, и еще… Быссс-тро!
Мальчишки сбегали вниз по полотняной тропке, в полном мраке.
– Полюбуйтесь – убийство, мальчики! Убийство!
Колонны, между которыми пробегали мальчишки, вдругозарились. Роспись дрогнула, ожила.
На каждой колонне пылало золотое солнце.
Только это было солнце с ручками и ножками, туго запеленутоев погребальные свивальники.
– Убийство!
Исчадие тьмы нанесло солнцу сокрушительный удар.
Солнце было убито наповал. Оно погасло.
Мальчишки бежали вслепую, в кромешной тьме.
«Конечно, – подумал Том на бегу, – ясно – солнце умираеткаждый вечер. Засыпая, я думаю – возвратится ли оно? Завтра, наутро, неужелионо таки не взойдет?»
