Книга Хозяйка города Роз - Юлия Гойгель

до сих пор.

Я хочу подробнее узнать о его жене, но к нам навстречу спешит начальник парка и разговор о личном приходится прекратить. Дальше идём втроём. На почтительном расстоянии — парковая охрана. Берегут Комарова. Чтобы никакая муха, а уж тем более, шмель не подлетел. По пути осматриваю изменения. Прямо в центре появилось два огромных искусственных озера, посреди которых расположили с десяток фонтанов. Неплохо.

— Теперь у нас своя набережная, — рапортует директор парка, с опаской поглядывая на меня. Комаров представил меня по имени отчеству, и директор не может угадать кто я: столичный проверяющий, щедрый инвестор или ещё какая-то неведомая шишка, в прямом смысле свалившаяся ему на голову в центре парка. — Смотрите, как продумано здесь обустройство: и лодки, и катамараны покататься, и детские площадки, и фуд-корт покушать, а сколько скамеек и ротонд, чтобы посидеть и полюбоваться видами — не счесть.

— А где «метро»? — уточняю я.

Директор тушуется и беспомощно смотрит на Комарова. Тот ржёт и хлопает меня по плечу.

— Не забыл, Тур? Я каждый раз, как сюда прихожу, думаю, может, зря убрали? Что-то у нас в последнее время в городе демография стала падать. Всё же «метро» здорово этот вопрос решало.

Сколько я себя помню, на месте одного из озёр раньше размещались общественные туалеты. Дело нужное. И место правильное. Всё же именно здесь располагалась городская арена, где устраивались концерты, проводились митинги по праздникам и другие городские мероприятия, на которых приходила уйма народа. Не знаю почему, но низкое здание общественных сортиров уходило в землю ступеньками, как в настоящем метро. Может, чтобы запах так не был слышен? А вверху, чтобы было заметно издалека, на здании располагалась большая буква «М». Почему именно она, никто не знал. Парк расположен в пешей доступности от двух вокзалов: железнодорожного и автобусного, поэтому многочисленные гости города, выходя из транспорта, хорошо видели букву «М» и думали, что это вход в метро. Самого метро в нашем городе никогда не было. Всё наше поколение, да и предыдущее и, наверное, ещё несколько последующих, вступив в сложный подростковый период часто развлекалось тем, что на вопросы о том же метро, без зазрения совести указывало соответствующее направление к заглавной букве «М». Когда началась перестройка девяностых, и все узнали о рыночных отношениях, городские туалеты быстро выкупил какой-то смышлёный частник. Он провёл хороший ремонт, даже отопление сделал и посадил бабульку-одуванчика продавать билеты. Ночью бабуля закрывалась на все замки и свой пост не покидала. Если кто-то начинал буянить или ломился, не оплатив пару копеек, бабуля вызывала милицию. Но если за билет платили, престарелая кассир-контролёр не выгоняла даже тогда, когда парень с девушкой шли в одну кабинку и надолго там закрывались. Если учесть, что общежития трёх колледжей, раньше носивших названия техникумов, располагались рядом, место с буквой «М» было очень популярно у вечно бедных студентов, особенно зимой. Чисто, тепло, кабинка закрывается…. Ну, а последствиями длительного посещения, как правильно заметил Костя, уже занимался местный роддом, а там уже и Загс подтягивался… Признаюсь, я тоже пару раз, ладно, пару десятков раз воспользовался помещением с буквой «М». В возрасте восемнадцати-двадцати лет был такой период острого недержания. Резко хотелось и не было сил терпеть. Дома — мама с сестрой, съёмные квартиры — не по карману, на улице — уж очень холодно.

— Это ваша жена решила, — оправдывается директор.

Комаров кивает головой.

— Когда я только избрался на пост, по городу прошлась сильная буря. Если ты помнишь, деревья в этой части были самыми старыми. Положило почти все. Мы, конечно, участок расчистили, поваленными деревьями год общественные бани топили, но пустующее место нужно было облагородить. Да ещё эти туалеты, как бельмо на глазу. Частник ушёл, слишком большой ремонт помещению стал требоваться. Даже не ремонт, а самая настоящая реконструкция. В прямом смысле запахло дерьмом. Для всех. Сам понимаешь, город разросся, много гостей. В других городах то памятник в центре парка откроют, то скульптуру сообразят, на худой конец дворец спорта сварганят — а у нас полуразвалившейся туалет, где наркоманы притоны устраивают. И всё это — в центре города. Сначала, конечно, решили новых деревьев насадить. Но здесь моя супруга несколько интересных проектов нашла, Дюжевых в помощь подтянули, что-то доработали, своего добавили. Мне, как молодому и инициативному под эту марку годовой бюджет больше обычного удалось выбить. Вот и построили. Там, дальше есть площадка для пляжного волейбола, для катания на скейтбордах, всякие карусели для малышни. Вперёд смотри, видишь, какой амфитеатр под открытым небом горожанам отгрохали? Достойно получилось.

Достойно, не отрицаю я. Компактно, просто, всё только нужное, да с сохранением зелёного массива. Озвучить мысли не успеваю, так как у мэра звонит мобильный телефон.

— Да, милая, — лицо Кости озаряется солнечной улыбкой. — Уже свободен. Парк зашёл проинспектировать. Забрать из секции? Без проблем. Через десять минут выеду. А на обратном пути заедем за тобой. Не торопись. Сколько нужно, столько подождём.

Друг засовывает телефон в карман брюк и лишь тогда вспоминает обо мне:

— Тур, рад был свидеться. Скоро обратно встретимся, как — нибудь поужинаем у меня в Фариново. Спокойно, по-домашнему, с семьёй моей пообщаешься. Теперь поеду сына с спортивной секции забирать. Он у меня, как и мы когда-то, спортом увлекается. Может, тебя по дороге куда подбросить?

Я отказываюсь. Смотрю вслед Комарову. Даже не верится, что он и тот, кого я знал десять лет назад, один и тот же человек. Семьянин, мать вашу, вернее его. Поскакал, словно на привязи. И харя такая довольная. Случаем, не треснет по дороге? А ведь сам признался, что женился по-залёту. Все бы так залетали! Определённо, хочется хоть одним глазком посмотреть на его жену. У Захара Дюжева — мисс города, может и у Комарова какая-нибудь депутатская дочка? Или мисс области? Я всё ещё продолжаю думать о жене Кости, но исключительного из рядового любопытства. Даже, если она вторая Моника Беллуччи в молодости (как-то попались её ранние фотки, пролистал — и надолго залип), то никакого сексуального интереса у меня к ней быть не может. Девушки, невесты и, особенно жёны друзей, для меня не просто святые иконы, а существа бесполые. Не трогаю, не смотрю, даже слюной не давлюсь.

Возвращаюсь к Милане через парк, но в старую часть, к памятной беседке, не захожу. Знаю, что вскоре вернусь поздороваться, но не торопясь, не бегом, не с мыслями в голове о других. Только о Ней. Кстати, раз тут все сверкают глянцевой картинкой семейной жизни, прямо как