Книга Феминизмы. Всемирная история - Люси Делап

помощи оружия заполучить себе жен проваливаются, пришельцы попадают в плен и приучаются относиться к обществу Её-ленда с должным уважением, в том числе к принятым здесь формам «высшего товарищества». В конце концов мужчины породнились с женщинами Её-ленда. Перкинс-Гилман описывает, как до них постепенно доходит мысль о том, что «гиперженственность» старого мира, возможно, вредит как женщинам, так и мужчинам.

В своих публикациях и лекциях Перкинс-Гилман постоянно подчеркивала заинтересованность обоих полов в феминистских преобразованиях, основанных на взаимной любви и уважении. Но она помнила, насколько это положение ненадежно, и в «Её-ленде» подняла вопрос об изнасиловании в браке — и это в ту эпоху, когда мужья могли игнорировать согласие жен при полном одобрении судей (лишь к 1993 году положение изменилось во всех штатах и на всех территориях США). У Перкинс-Гилман один из гостей-американцев, Терри, пытается осуществить свое «супружеское право» против воли обитательниц Её-ленда, объясняя это тем, что «еще не бывало женщины, которой не нравилось бы, чтобы ее ПОКОРЯЛИ». Но попытка Терри навязать жене секс приводит в финале к изгнанию из Её-ленда всех троих мужчин.

Выводы Перкинс-Гилман неутешительны. При этом историки указывают на то, что она очень хотела привлечь мужчин к феминистским преобразованиям, а также надеялась на то, что в конце концов мужское насилие, противоречащее интересам человеческого рода, сойдет на нет[30]. Пропаганда Перкинс-Гилман половой депривации у мужчин теперь — после успеха психоанализа, а также сексуальных экспериментов в США в середине XX века — выглядит наивной, едва ли не ханжеской. Тем не менее ее утопия о коротко остриженных, раскрепощенных женщинах с живым умом, свободных от мужчин в эмоциональном и сексуальном отношении, остается востребованной.

Большая любовь

Рокейя-бегум и Шарлотта Перкинс-Гилман видели путь к освобождению женщин в отказе от половых связей с мужчинами. Жизнь Перкинс-Гилман — разведенной женщины, странствующей лекторки — пример открывшейся некоторым женщинам возможности обходиться без опеки мужчин и эмоционально сосредоточиться на других женщинах. В Европе и США все больше женщин селилось отдельно, и, хотя некоторые впоследствии пожалели об этом, другие нашли самостоятельную жизнь приятной. Впрочем, большинство, наверное, не стремилось к сепарации от мужчин, и многие из тех, кто видел будущее в феминизме, так или иначе мужчин принимали. Одной из таких мечтательниц была Александра Коллонтай (1872–1952). Она истово веровала в преобразующую силу любви и секса мужчины с женщиной, однако сам мир, в котором царила любовь, представляла себе совсем иначе.

Коллонтай родилась в богатой семье. Ее отцом был русский [генерал Михаил Домонтович], мать — [Александра Массалин-Мравинская, дочь фабриканта] финка, из крестьян. Неравное социальное положение родителей очень мешало их браку. Коллонтай знала о проблемах тех, кто в России в конце XIX века хотел жениться по любви, и ее восхищала сила страсти. Сама она отвергла попытки родителей навязать ей обычную для женщины из буржуазной среды роль и, вопреки попыткам надавить на нее, сама нашла себе мужа. Этот брак, увы, оказался очень несчастливым. Несмотря на рождение сына, Коллонтай принимала активнейшее участие в деятельности марксистов в Петербурге. На нее произвела огромное впечатление [Петербургская] стачка текстильщиков 1896 года. Она убедилась в том, что необходимо вовлекать женщин в социалистическую борьбу. В 1898 году, после пяти лет брака, Коллонтай ушла от мужа и с головой погрузилась в политический активизм.

Коллонтай показались неубедительными усилия феминисток получить в России доступ к избирательным правам и считавшимся сугубо мужскими профессиям[31]. Вместо этого она открыла клуб для фабричных работниц и активно занялась революционной агитацией. Такого рода деятельность в царской России была небезопасной, и она, оставив сына на попечение своих родителей, покинула страну ради эмигрантской жизни в Германии, Швейцарии и странах Скандинавии. Вероятно, во время разъездов по Европе и США она ближе познакомилась с идеями самореализации человека в любви. Коллонтай считала изменение положения женщин главным условием наступления коммунизма и не сомневалась, что после грядущей коммунистической революции мир станет совсем другим.

В брошюре «Работница-мать» (1914) Коллонтай сопоставила жизненные возможности четырех женщин — четырех Машенек: супруги директора фабрики, прачки, горничной и красильщицы. Коллонтай возмущали неравные материальные условия их жизни, и она мечтала об искоренении классовой иерархии, порождающей тех, кто трудится, и тех, кто паразитирует на чужом труде. Коллонтай предлагала: «Представим себе общество, народ, государство, в котором нет больше Машенек-барынь и Машенек-прачек… Все люди одинаково трудятся, и за это общество, государство о них заботится, облегчает им жизнь… Это общество будто большая, дружная семья»[32].

В переменах, которые несла большевистская революция, Коллонтай видела колоссальные возможности для женщин. В своих ранних работах она даже считала такие преобразования неизбежными — следствие того, что она интерпретировала экономические отношения в марксистском ключе:

Но не сказка ли такое общество? Может ли оно быть? Наука о хозяйстве народов, об истории общества и государства показывает, что такое общество должно быть и будет, что, как бы ни противились тому богатые капиталисты, фабриканты, помещики, собственники, — «сказка сбудется и станет былью»[33].

После большевистской революции 1917 года (Коллонтай входила в состав Исполкома Петроградского совета) она стала известным агитатором. В советской России стали широко известны предсказания Коллонтай о новом, коллективном быте, новой морали и новой женщине. В 1920-х годах ее сочинения перевели на свой язык китайские революционеры из «Движения 4 мая». Но на пути ее мечты о переменах возникли препятствия в виде власти мужчин, почти не оставивших места для деятельности самих женщин. Мечта может вдохновлять, но если она не позволяет женщинам ничего сделать для ее воплощения, то останется всего лишь химерой.

Через несколько лет после революции Коллонтай вынуждена была признать существование определенных барьеров, препятствующих воплощению ее фантазий о перемене жизни женщин. Став в 1917 году первым наркомом государственного призрения РСФСР, она смогла перейти от теории к практике — и включилась в эксперимент. В 1920 году Коллонтай возглавила Женотдел ЦК РКП(б) и в первые годы советской власти активно занималась ликвидацией безграмотности женщин и защитой их репродуктивных прав. В 1920 году были легализованы аборты. (В 1936 году Сталин снова сделал их уголовно наказуемыми.) В хаосе послереволюционных лет Коллонтай оказалось нелегко реализовать свои мечты, и в итоге разногласий с коллегами-большевиками становилось все больше. В ее романах и рассказах 1920-х годов, написанных после того, как она оказалась в опале и полуизгнании, заметна растущая обеспокоенность тем, сколь затруднительна смена гендерного порядка. В отличие от многих других революционеров, Коллонтай мечтала о чем-то большем, нежели обеспеченная жизнь для