Книга Башня Зеленого Ангела. Том 1 - Тэд Уильямс

над Сесуад’рой и окутывали ее голову и плечи облаком поразительной красоты. На мгновение Саймону показалось, будто он смотрит на молодую Амерасу, но хотя женщина обладала огромным сходством с Первой Бабушкой, какой он ее запомнил, он не мог не видеть различий.

Рядом с ней стоял мужчина с белой бородой в развевавшемся красном одеянии. Очертания бледных рогов украшали его лоб, и Саймону стало не по себе — он уже видел нечто подобное в других, более пугающих снах. Бородатый мужчина наклонился вперед и заговорил с женщиной, она повернулась и прибавила новые огненные линии к картине над столом.

И хотя Саймон не видел лица темноволосой женщины, он точно знал, кто стоял напротив нее — лицо пряталось под серебряной маской, тело скрывало снежно-белое одеяние. Словно в ответ черноволосой женщине, Королева норнов подняла руку и перечеркнула линией тусклого огня ее картину, потом снова махнула рукой и накинула слегка дымившуюся алую сеть на сферу, находившуюся с краю. Мужчина рядом с ней спокойно наблюдал за каждым ее движением. Высокий, крепкий, в черных, точно обсидиан, доспехах с шипами — он не прятал лицо под маской или еще как-то, однако Саймон почти не различал его черты.

Что они делают? Неужели заключают Договор о Расставании, о котором Саймон уже слышал, — потому что, вне всякого сомнения, он видел собравшихся на Сесуад’ре ситхи и норнов.

Смутные фигуры заговорили более оживленно. Пересекавшиеся огненные петли летели в воздух над сферами и замирали в пустоте, яркие, точно образ промчавшейся мимо огненной стрелы. Саймону показалось, что разговор перешел на более резкие тона: многие из призрачных наблюдателей сердито — такого гнева Саймон никогда не видел у знакомых ему бессмертных — подошли к столу и окружили главную четверку, однако Саймон по-прежнему ничего не слышал, только глухой рев, как у яростно воющего ветра или мчащейся воды. В самый разгар спора огненные шары вспыхнули и принялись метаться, словно языки пламени в костре.

Саймон жалел, что не может подобраться ближе, чтобы лучше все видеть. Неужели ему предстало прошлое? Может быть, оно просочилось из волшебного камня? Или это всего лишь сон, навеянный долгой ночью и песнями, которые он слышал в Джао э-Тинукай’и? Почему-то он был уверен, что перед ним не иллюзия, — происходящее казалось таким реальным, что ему представлялось, будто он может протянуть руку… протянуть руку… и прикоснуться…

Звуки начали стихать, свет факелов и сфер потускнел.

Саймон задрожал и очнулся. Он сидел наверху, на самом краю полуразрушенной Обсерватории. Ситхи пропали. Исчезли факелы в Огненном саду. И ни единого живого существа не было на вершине Сесуад’ры, если не считать двух стражей возле костра внизу, рядом с палаточным городком. Озадаченный Саймон еще немного посидел, глядя на далекий огонь и пытаясь понять, что же он видел. Может быть, это что-то значит? Или всего лишь следы, не имеющие смысла, имя, нацарапанное путником на стене, оставшееся после того, как он ушел?

Саймон начал медленно спускаться по лестнице из Обсерватории и снова направился к своему одеялу. От попыток понять, что означало видение, у него заболела голова, и с каждым проходившим часом ему становилось все труднее думать.

Завернувшись поплотнее в плащ — одежда под ним была не слишком теплой, — Саймон сделал большой глоток из своего меха. Вода одного из источников Сесуад’ры была сладкой и холодной, он выпил еще, наслаждаясь послевкусием травы и призрачных цветов, и принялся постукивать пальцами по каменным плиткам. Ему следовало забыть про сны и думать о вещах, о которых говорил Деорнот. В начале ночи Саймон повторял их в уме снова и снова столько раз, что в конце концов они стали казаться ему чепухой. Сейчас, когда он попытался сосредоточиться, он обнаружил, что литания, столь старательно внушаемая ему Деорнотом, вылетела у него из головы, а слова ускользали, точно рыба в мелком пруду. Мысли разбегались, и он принялся вспоминать обо всем, что с ним произошло с тех пор, как он сбежал из Хейхолта.

Какие были времена! Сколько всего он видел! Саймон не знал, можно ли это назвать приключением — ведь приключения всегда заканчивались благополучно. Он сомневался, что у его истории конец будет хорошим, к тому же много людей погибло, а потому слово «благополучно» казалось ему не слишком подходящим… И все же он столько пережил… Кухонный мальчишка даже в самых смелых мечтах не мог такого представить. Саймон Олух встречался с существами из легенд, участвовал в сражениях и даже убивал людей. Конечно, все оказалось труднее, чем он раньше думал, когда представлял себя капитаном королевской армии; и на самом деле намного печальнее.

Саймона преследовали демоны, колдуны стали его врагами, он подружился с аристократами, оказавшимися не хуже и не лучше кухонных работников, и жил в качестве гостя — пусть и против своей воли — в городе бессмертных ситхи. Если не считать безопасности и теплых постелей, единственное, чего совсем не было в его приключениях, так это красивых девушек. Впрочем, он познакомился с принцессой, которая очень ему нравилась даже в те времена, когда выдавала себя за обычную девушку, но она давно исчезла из его жизни, и только Эйдон знал, где она сейчас. С тех пор он практически не общался с женщинами — кроме Адиту, сестры Джирики, но она находилась далеко за гранью его понимания. Адиту походила на леопарда: красивая, но пугающая. Саймону не хватало кого-то вроде него самого, только, разумеется, заметно привлекательнее. Он прикоснулся к начавшей расти бороде, потом пощупал длинный нос. Она должна быть намного симпатичнее, чем он. Он нуждался в том, с кем мог поговорить — кто любил бы его и понимал, как никогда не сможет друг тролль Бинабик, кто разделял бы с ним мысли и переживания…

Тот, кто поймет все про дракона, — неожиданно подумал он.

Саймон почувствовал, как его зазнобило, и на сей раз вовсе не из-за ветра. Одно дело — видение про древних ситхи, и неважно, что оно было невероятно ярким. Многих посещают самые разные сны — он слышал, как безумцы на Площади сражений в Эрчестере громко рассказывали о них друг другу, к тому же Саймон подозревал, что рядом с Сесуад’рой такое происходило очень часто. Но он встретился с драконом, а мало кто мог сказать такое про себя. Он стоял перед Игьярдуком, Ледяным Червем, и не отступил. Он взмахнул своим мечом — ну, мечом: назвать Шип своим было бы невероятной наглостью с его стороны, — и дракон пал. Действительно потрясающее деяние, ведь никто из людей, кроме Престера Джона, не совершил такой