Книга Потопленная «Чайка» - Ордэ Соломонович Дгебуадзе

подыграл мне:

— Уж в этом-то деле вам со мной не советую тягаться, дорогой. Я написал книгу по генеалогии грузинских фамилий...

— Неужели? — совершенно искренне удивился я. Меня каждый раз поражала способность Пиртахия находить какие-то неожиданные и остроумные ходы. Услышав, что имеет дело с представителем столь редкой научной специальности, наша попутчица несомненно должна была заинтересоваться разговором.

— Итак, историю какой фамилии вы желаете услышать? — тоном заправского лектора спросил Пиртахия.

— Расскажите о своей фамилии — Цхакая.

— Мой покойный дед утверждал, что мы дворяне. Но ни один документ не может подтвердить этого. Сколько я ни искал, нигде не нашел, чтобы кто-либо из царей жаловал моим предкам это звание. Могу рассказать, если хотите, откуда возникло это убеждение у дедушки.

— Пожалуйста, — дорога дальняя, — согласился я, устраиваясь поудобнее.

Елена, как мне показалось, с любопытством прислушивалась к нашей беседе. Как видно, она примирилась с непрошеным вторжением незваного гостя.

— Итак, мы начинаем! — Владимир уселся рядом с женщиной. — В ту эпоху, когда сотни чающих удостоиться дворянства прибегали к различнейшим способам добиться своей цели, мой дед Мангария поступил просто и остроумно. Он представил документ, подтверждающий его дворянское звание. Это было письмецо мегрельского правителя Левана Пятого к имеретинскому царю. Леван писал: «Прошу переслать подаренного вами породистого мула через предъявителя сего, дворянина Цхакая». Письмо было скреплено подписью и печатью правителя.

— И все?

— И все. Мой дед утверждал: если бы Цхакая не были дворянами — правитель не мог бы написать этого. И подал прошение.

— Как же сохранилась эта пустячная записка столько времени? — удивился я.

— Ну, это уже не наше дело, — хитро улыбнулся Пиртахия. — Но, между нами говоря, не так трудно было обвести царя вокруг пальца. Документик-то, — Владимир с таинственным видом зашептал, — составлен был у нас в селе писарем Соломоном Ашордиа.

Я от души рассмеялся. Елена повернулась к нам, не сдерживая улыбки. Она свободно вступила в разговор:

— Так вы, значит, дворянин ашордиевского происхождения? — Женщина улыбнулась.

— Точно! — коротко ответил Владимир и снова повернулся ко мне. Женщина, очевидно, не привыкла, чтобы к ее красоте проявлялось такое равнодушие, и с любопытством посмотрела на Владимира. Я же, делая вид, что ничуть не интересуюсь происходящим, закурил папиросу и, между прочим, спросил:

— Теперь послушаем рассказ о моих предках.

— Ваш предок Миндиа спустился с гор, спасаясь от своего господина Звиада, и пристроился в долине к какому-то князьку. Новый хозяин взял его к себе конюхом. Миндиа, в страхе перед прежним господином, до самой смерти скрывал свою настоящую фамилию. И потому весь род получил прозвище по своему основателю — Миндиашвили. Так говорит предание...

Я краем глаза наблюдал за Еленой. Услышав фамилию Миндиашвили, она широко открытыми глазами уставилась на меня, словно хотела что-то спросить. Но в последний момент сдержалась, глубоко вздохнула и тихо проговорила:

— Миндиашвили...

— Да, это моя фамилия, — сказал я и, засмеявшись, добавил: — Наш ученый утверждает, будто мой предок — беглый крестьянин, конюх! — Недоверчиво махнув рукой, я вышел из купе, словно вспомнив, что невежливо курить при даме...

По-моему, всю эту сцену мы с Владимиром разыграли очень удачно. Фамилию мы упомянули просто так, кстати, внимание женщины привлекли и даже разговорились с ней, причем по ее инициативе. Я слышал, как из купе доносился веселый голос Владимира и смех Елены — он продолжал развлекать ее веселыми историями, которых у него в запасе было множество. Потом мы с ним пошли в вагон-ресторан поужинать. В общем, я вернулся в купе уже часам к двенадцати.

Я осторожно отодвинул тяжелую дверь купе. Под потолком тускло синел ночник. Женщина уже улеглась. Несмотря на полутьму и на то, что ее лицо скрывала густая тень от верхней полки, я увидел: она не спала, глаза ее были широко открыты. Большой чемодан был закинут наверх, на багажную полку. А чемодан с орлом Елена положила под голову.

Я скинул пиджак. Елена кашлянула. Я удивленно взглянул на нее, словно только сейчас заметив, что она не спит.

— Я разбудил вас? — встревоженно спросил я.

— Нет, нет, я не спала. Вы много выпили?

— Одну каплю. Я вообще не большой поклонник этого дела, — ответил я, развязывая галстук. — Наверно, вы боялись заснуть при открытых дверях, — сказал я, хотя в глубине души был уверен: единственное, что ей мешало сейчас спать, — это моя фамилия.

— Нет, нет, что вы! Я просто ждала вас... Хотела спросить: вы откуда, из каких Миндиашвили? — Елена улыбнулась. Но я не мог понять, что означала эта улыбка: искреннюю радость, или же женщина маскировала ею пробудившееся подозрение. На всякий случай я предпочел уклониться от ответа.

— И только из-за этого вы не спали до полуночи? — расхохотался я с видом человека, разгадавшего, что над ним подшучивают.

— Не удивляйтесь, ради бога, — забеспокоилась Елена, приподнимаясь. Рукой она стягивала на шее ворот полосатой темно-вишневой пижамы, которая так красиво контрастировала в полутьме с ее белым лицом. — Я очень интересуюсь всеми, кто носит эту фамилию.

— Чем заслужил род Миндиашвили ваше благосклонное внимание? — засмеявшись, спросил я.

— Я сама — Миндиашвили, — ответила она, словно хотела сказать: «Теперь-то вы понимаете, почему я интересовалась вами, почему ждала и не засыпала».

— Миндиашвили? — поразился я.

— Вот видите — мы однофамильцы, может быть, даже и родственники...

Я включил настольную лампу. Женщина зажмурилась от внезапного света.

— Вы из какого села? Как звали отца? — расспрашивал я с видимым нетерпением.

— Может быть, вы слышали когда-нибудь о таком добром и честном человеке по имени Федор Ильич Миндиашвили?

Я решил, что пришло время воспользоваться полученными мною сведениями:

— Федор Ильич? Дрессировщик лошадей? Тот, что умер в Свердловске?!

Елена села на своей полке, укутавшись в одеяло. Она молчала и не шевелилась. Я подсел к ней и продолжал:

— Так, значит, вы дочка Ирины Прокофьевны?

— Вы знали отца и мать? — тихо проговорила Елена с таким чувством, что я, на мгновение позабыв о следственном задании, искренне пожалел ее.

— Знал?! Ну, конечно же, знал. Ваш отец был очень близок нашей семье. Когда он работал ассистентом у Никитина, мы жили в Москве... Он часто захаживал к нам. Иногда вместе с Ириной Прокофьевной. Если мне не изменяет память,