Книга Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

Конец ли это прежней авантюры или начало новой? Станет ли это нападение на малое государство последним или за ним произойдут и другие? Не является ли этот шаг попыткой добиться мирового господства при помощи силы?…Хотя я не готов связать нашу страну новыми довольно неопределенными обязательствами на случай непредвиденных обстоятельств, было бы большой ошибкой полагать, будто только потому, что наша нация считает войну бессмысленной жестокостью, она настолько утратила боевой дух, что не приложит всех усилий, чтобы противостоять подобному вызову, если он последует». По словам Ширера: «Это был важнейший поворотный пункт для Чемберлена и всей Британии, о чем Гитлера уведомил на следующий же день проницательный германский посол в Лондоне: «Было бы иллюзорно считать, — писал Дирксен в… отчете от 18 марта, — что в отношении Англии к Германии не произошло резкого поворота»[151].

Неожиданный разворот

Следующая «цель (немцев) кажется, уже определена, — сообщал в декабре 1938 г. французский посол в Берлине Р. Кулондр, — создать Великую Украину, которая стала бы житницей Германии…, сломить Румынию…, привлечь на свою сторону Польшу… В военных кругах уже поговаривают о походе до Кавказа и Баку»[152]. «Украинский вопрос… снова поставлен теперь с удвоенной силой в порядок дня…, — писал в то время Троцкий, — Украинскому вопросу суждено в ближайший период играть огромную роль в жизни Европы. Недаром Гитлер с таким шумом поднял вопрос о создании «Великой Украины»»[153].

Руководители Германии, казалось, последовательно шли по этому пути, по крайней мере, они всеми силами поддерживали это мнение в правящих кругах Англии и Франции. Примером тому могла служить беседа Риббентропа с Черчиллем в 1937 г., ее главный смысл сводился к тому, чтобы Англия предоставила Германии свободу рук на востоке Европы: Германии нужен лебенсраум — территории Белоруссии и Украины «абсолютно необходимы для обеспечения будущего существования германского рейха…»[154].

Идея была не нова, еще в 1920 г. сам Черчилль предлагал накормить Германию Украиной, за счет большевистской России: «Именно на Украине… могла бы Европа рассчитывать получить требуемые запасы продовольствия»[155].

В ноябре 1938 — марте 1939 гг. тема похода Гитлера на Украину была наиболее дискутируемой в дипломатических кругах Европы[156]. После того, как Гитлер вторгся в Чехословакию, «каждый корреспондент газеты, каждый деловой дом, каждое посольство и представительство в Европе знали, — отмечает историк «Мюнхена» Уилер-Беннетт, — что он идет на Восток»[157]. Многие политические деятели Англии, Франции и США полагали, подтверждает американский историк Ф. Шуман, что «предоставление фашистской тройке свободы рук… приведет к германо-японскому нападению на Советский Союз»[158].

Прикарпатская Украина была наводнена специальными корреспондентами французских газет, «их рассказы изобиловали подробностями…, Слушая их, — отмечал А. Симон, — можно было подумать, что германо-советская война уже на пороге»[159]. Сценарий захвата Украины, по мнению французских и британских дипломатов, должен был быть точно таким же, как Австрии и Чехословакии: «Сначала рост национализма, вспышки, восстания украинского населения, а затем «освобождение» Украины под лозунгом «самоопределения»»[160]

Сомнений в том, на чьей стороне будет «европейская общественность», как отмечает историк А. Шубин, не было: «борьба за самоопределение» украинцев против СССР, находившегося в полной международной изоляции, «была бы поддержана всей Европой»[161]. О степени этой изоляции свидетельствуют воспоминания В. Шуленбурга, который, пересекая в ноябре 1938 г. советско-польскую границу, обнаружил, что едет в поезде один[162].

И эта изоляция демонстративно подчеркивалась — «Пока Чемберлен трижды летал в 1938 г. в Германию, ни один из британских министров не пожелал принять участие в московских переговорах, и это несмотря на то, что русские настойчиво приглашали прибыть в Москву министра иностранных дел Великобритании Галифакса… Британское правительство проявляет демонстративное пренебрежение к советскому послу, — отмечал английский корреспондент, — За 3,5 месяца посол только 1 раз имел возможность беседовать с министром Галифаксом, СССР не был поставлен в известность о переговорах Чемберлена в Риме и Париже»[163].

Но за Украиной стояли не Англия и Франция, а СССР, таким образом, вопрос об Украине становился вопросом о войне между СССР и Германией. Во Франции по этому поводу царила настоящая эйфория: выступления французского журналиста Ф. Бринона в Риме в поддержку германского завоевания Украины, по мнению М. Литвинова, отражали точку зрения многих французских политиков, считавших это завоевание «чудесным лекарством», которое спасет страну от германской угрозы[164].

Французская «Matin» на первой полосе открыто призывала: «Направьте германскую экспансию на восток…, и мы на западе сможем отдохнуть спокойно»[165]. Говоря о политике кабинета Чемберлена, глава северного департамента британского Форин офиса Л. Коллье замечал: «трудно избавиться от ощущения, что настоящий мотив поведения кабинета… указать Германии путь экспансии на восток, за счет России…»[166].

Одновременно представители Англии и Франции предупреждали о грядущей военной угрозе советских послов: «Следующий большой удар Гитлера будет против Украины, — указывал 30 ноября советник британского премьер-министра Г. Вильсон И. Майскому, — Техника будет примерно та же, что в случае с Чехословакией. Сначала рост национализма, вспышка восстания украинского населения, а затем освобождение Украины Гитлером под флагом самоопределения»[167]; «наиболее вероятным и ближайшим объектом германской экспансии явится Украина», подтверждал 8 декабря министр колоний Франции Ж. Мандель в разговоре с Я. Сурицем, при этом Мандель интересовался: будет ли СССР защищать «свою часть Украины»[168].

Вместе с тем у Лондона все большие подозрения вызывали реверансы Берлина в сторону Москвы: так 19 декабря 1938 г. без всяких проволочек был продлен на 1939 г. советско-германский торговый договор. 22 декабря Берлин предложил СССР возобновить переговоры о 200-миллионном кредите, намекнув на необходимость общей нормализации отношений. Советская сторона 11 января 1939 г. согласилась начать экономические переговоры…[169]. В том же январе на дипломатическом приеме Гитлер открыто продемонстрировал свои намерения в улучшении отношений с СССР.

«Еще в ноябре имелись сведения, с течением времени ставшие более определенными…, и это подтверждалось лицами, близкими к Гитлеру, — что он замышлял экспансию на Востоке, а в декабре в Германии открыто заговорили о перспективе создания независимой Украины, имеющей вассальные отношения с Германией, — однако, сообщал своим послам в январе 1939 г. министр иностранных дел Англии Э. Галифакс, — С тех пор есть сообщения указывающие на то, что Гитлер, подбадриваемый Риббентропом, Гиммлером и другими, рассматривает вопрос о нападении на западные державы в качестве предварительного шага к последующей акции на Востоке»[170].

Еще раньше среагировал военный министр Великобритании Хор-Белиша, который 13 декабря 1938 г. представил в имперский комитет обороны меморандум, в котором потребовал удвоить финансирование армии. «По