Книга Союз Сталина. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Неожиданный разворот» произошел ранним утром 16 марта 1939 г., когда венгерские войска оккупировали Карпатско-Украинскую республику, провозглашенную на остатках Рутении — восточной части Чехословакии[172] днем раньше. Сам факт участия Венгрии в разделе чехословацкого наследства, как и Польши, не вызывал споров, поскольку Британия и Франция обещали гарантировать новые границы Чехословакии, только после того как будут удовлетворены претензии Венгрии и Польши. Гитлер не только не возражал, но и сам предложил Рутению Венгрии[173].
Однако, тем самым Гитлер по сути хоронил проект создания государства «Закарпатская Украина», которое должно было появиться согласно решению Германии и Италии на первом Венском арбитраже 2 ноября 1938 г. «Закарпатская Украина» должна была стать первым шагом на пути создания независимого Украинского государства. Этот шаг был предусмотрен и в плане Гофмана, и в идеях Розенберга. Однако, как отмечал Троцкий, в марте 1939 г. Гитлер «с воровской поспешностью» снял вопрос создания «Великой Украины»[174].
Этот «неожиданный разворот» Э. Генри предвидел еще в 1936 г., описав его в своей книге «Гитлер над СССР». «Если эта книга встретит такое понимание, какого она заслуживает, — замечал в то время А. Эйнштейн, — то ее влияние на развитие отношений в Европе не может стать решающим…»[175].
««Теперь, — писал в своей книге Э. Генри, — во всяком случае, становится совершенно ясным чудовищное политическое и военное мошенничество, которое совершает Гитлер, выдвигая формулу особой «восточной стратегии». Нет сепаратных «восточной» и «западной» стратегий германского фашизма. Есть только первая и вторая стадии проведения наступления в целом, в которой первая стадия делает вторую несомненно возможной и безусловно осуществимой»[176].
«Та же самая армия, когда она окончательно завладеет добычей, согласно плану Гофмана, должна проследовать назад. Победоносные фашистские орды повернут на Запад!.. Что станется тогда с «западноевропейской демократией»? Что станется с Британией?»[177] Удар Гитлера по Украине, подтверждает современный историк М. Карлей, «был приятный, внушающий иллюзии, но самообман, ибо, насытившись на востоке, Гитлер мог повернуть и с удвоенной силой обрушиться на запад, как это предвидел, например, (в 1937 г.) Черчилль»[178].
Основу своих стратегических взглядов Гитлер изложил еще в «Майн Кампф», в которой он отмечал: «Желание Англии было и остается — не допустить, чтобы какая бы то ни было европейская континентальная держава выросла в мировой фактор, для чего Англии необходимо, чтобы силы отдельных европейских государств уравновешивали друг друга. В этом Англия видит предпосылку своей собственной мировой гегемонии»[179].
Именно эту точку зрения отстаивал военный министр Англии в 1936–1937 гг. Д. Купер, который выступал против политики умиротворения и обосновывал свою позицию тем, что «главный интерес нашей страны заключается в предотвращении доминирования одной страны в Европе», «нацистская Германия представляет собой самую мощную державу, которая когда-либо доминировала в Европе», противодействие ей «совершенно очевидно соответствует британским интересам»[180].
«Величие Британии, — пояснял Дж. Фуллер, — было создано и сохранялось поддержанием равновесия сил, ее будущая безопасность зависела от восстановления равновесия»[181]. «Наш общий курс в отношении Германии направлен не на защиту отдельных стран, которые могут оказаться под угрозой с ее стороны, — подтверждал основы британской стратегии в 1939 г. Чемберлен, — а на предотвращение германского господства на континенте, в результате чего Германия усилится настолько, что сможет угрожать нашей безопасности»[182].
Решающий удар по политике умиротворения нанес Вашингтон: в январе 1939 г. американский президент через своих послов, предупредил Англию и Францию, что США окажут им помощь в случае войны, только если они придут на помощь Польше: «Англия и Франция не должны больше пускаться ни в какую дискуссию с этими тоталитарными государствами, имеющую целью какие-либо территориальные изменения. США расстаются с политикой изоляционизм и готовы в случае войны активно выступить на стороне Англии и Франции»[183].
Основную тревогу Вашингтона вызывал набиравший обороты процесс «экономического умиротворения», основанный на усилении торгового и экономического сотрудничества Англии и Франции с Германией. Белый дом, через своего посла в Лондоне Дж. Кеннеди предупреждал, что «президент «встревожен» таким отношением. Британия, казалось, совершенно не желала слушать холодные факты. Либо ее Разведывательная служба полностью развалилась, либо Администрация намеренно закрывала глаза на реальность»[184].
Однако Лондон продолжал игнорировать предупреждения Вашингтона и заключил в Дюссельдорфе англо-германское картельное соглашение. В ответ Рузвельт провел демонстративные военно-морские маневры и пригрозил введением компенсационных пошлин на германские товары[185].
Только постоянное давление Вашингтона, приходил к выводу Кеннеди, привело к перелому англо-французской политики: «ни Франция, ни Англия никогда не сделали бы Польшу причиной войны, — подчеркивал он, — если бы не постоянное подстрекательство Рузвельта»[186]. «Мы… поощряли англичан и французов отказаться от умиротворения, если они рассчитывают на нашу активную поддержку, тем самым мы, — подтверждал бывший помощник Рузвельта Р. Моли, — способствовали развязыванию войны в иллюзии, что сохраняем мир»[187].
В марте Париж и Лондон, под давлением Вашингтона, дали свои гарантии Варшаве, которые в апреле трансформировались в договор о взаимопомощи. Опираясь на этот договор, Польша отклонила все мирные предложения Берлина. Гитлер был в бешенстве, только английское вмешательство, восклицал он, сделало Польшу такой непримиримой; только благодаря ему все германские попытки мирного разрешения вопроса о Данциге потерпели неудачу[188]. Эти гарантии загоняли Гитлера в западню и не оставляли ему выбора:
«Гитлер не ожидал и не желал войны с Францией и Англией. Он никогда не вторгся бы в Польшу, если бы знал о тех последствиях, которые имели место, — приходил к выводу британский журнал «Спектэйтор», — Почти несомненно, что он предпочитает мир войне на условиях, которые помогли бы ему сохранить лицо»[189]. «Я, — заявлял позже Гитлер, — был бы сумасшедшим, если бы ради такого вопроса, как Данциг и коридор, бросился бы в общую войну наподобие 1914 года»[190].
В планы Гитлера, подтверждал британский историк Э. Хобсбаум «не входила война с Польшей, а та война в которую всë в конце концов всë переросло… — была воплощением худших кошмаров каждого немецкого генерала и дипломата»[191]. «Невозможно поверить, что английский и французский генеральные штабы и правительства этих стран, — подтверждал Ширер, — не знали о нежелании германского генерального штаба сухопутных войск участвовать в европейской войне»[192].
С другой стороны, удар по политике умиротворения 10 марта 1939 г. нанес Сталин, в своем выступлении на очередном съезде
