Книга Моя Лоботомия - Чарльз Флеминг, Говард Далли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бассейн был протекающим, грязным и необычным, но это был бассейн. Это было потрясающе. У меня есть фотографии, на которых я, Джордж и Брайан загорелые и мокрые, брызгаемся в воде и хорошо проводим время. Мы устраивали соревнования по плаванию, соревнуясь, кто сможет быстрее заплыть и проплыть больше кругов вокруг бассейна, не выныривая на поверхность. Даже есть фотография, на которой Бабушка Бу тоже присутствует, стоя в этом забавном самодельном бассейне, одетая в цветочный купальник и шапочку для плавания и улыбаясь в камеру.
Решив проблему перенаселения, мой отец также построил пристройку на задней части дома на Готорне. Там стал жить Клеон, и тогда в комнате остались только я, Брайан и Джордж.
Уходить из переполненного дома с бабушкой Бу в новый дом с новой мамой и новыми сводными братьями было большим изменением. Также было изменением переезд из Сан-Хосе в Лос-Альтос. Социально это было огромным изменением.
Я уже знал о Лос-Альтосе. Все знали о Лос-Альтосе. Это было похоже на Беверли-Хиллз Сан-Хосе. Это был напряженный, средний, а иногда даже верхний класс сообщества. Это было место, где жили врачи и юристы, богатые люди. Дома в Лос-Альтосе были больше и величественнее, чем любое место, где я когда-либо жил, и вы никогда не видели так много Линкольнов, Кадиллаков и иностранных автомобилей. Это казалось экзотическим. Там было зелено и листато. Дороги были обсажены красными деревьями, перечными деревьями и дубами. Также тротуары и задние дворы были затенены фруктовыми деревьями. Мне особенно нравились абрикосы. Вы могли собрать ланч на пути в школу и поесть на свой вкус.
Маленькая главная улица центра Лос-Альтоса напоминала что-то из сказки. Она была усеяна милыми магазинчиками. В центре улицы находился лавка “Спрос Ритц”, где продавали все по пять и десять центов. Супермаркет, где мы закупались продуктами — “Уайтклифф Маркет”, находился прямо за углом. На той же улице была мороженная “Клинтс” с огромным стаканом мороженого на крыше. На конце улицы был живописный одноэтажный торговый центр, где здания были выполнены из темного красного дерева. Парковка всегда была забита красивыми машинами, особенно теми универсалами, в которых ездили богатые госпожи из пригородов.
Мы бы никогда не могли бы позволить жить там самостоятельно. Я не уверен, что мой отец мог бы позволить себе купить свой собственный дом даже в Сан-Хосе. И конечно, он не мог бы купить дом в Лос-Альтосе, не на зарплату учителя начальной школы. (Мой отец рассказывал мне, что его начальная зарплата составляла 4 000 долларов в год.) Так что, должно быть, факт того, что Лу уже владела домом на Хоторн, сделал возможным наше проживание в Лос-Альтосе.
Это могло задеть моего отца. Он был гордым человеком, а это были 1950-е годы. Женщины не должны были быть кормильцами семьи, они не должны были держать кошелек или владеть имуществом.
Это могло стать для моего отца еще одной причиной усердно трудиться. Он начал работать очень усердно. Каждый день он ходил преподавать в Хиллвью, как и раньше. Но теперь, когда он стал двухсемейным человеком, он взял на себя вторую работу и стал работать оператором кинопленки на смене в производственном заводе Eastman Kodak в Пало-Альто. Он приходил домой после преподавания, что-то ел, переодевался и снова уходил. Он работал с 6 вечера до полуночи, когда начиналась ночная смена, а затем приходил домой, спал и вставал преподавать снова.
Но этого было недостаточно. Я не знаю, нужны ли были ему дополнительные деньги или он чувствовал, что должен тянуть свою лямку, или ему просто хотелось выйти из переполненного дома и уйти от всех этих детей. В любом случае, он взял на себя третью работу. Он начал работать в будние дни и целый день по субботам и воскресеньям в качестве кассира в супермаркете Whitecliff. В течение недели он уходил из школы, шел в Whitecliff, работал несколько часов, возвращался домой, закусывал и отправлялся на смену в Kodak.
Этого тоже было недостаточно. Он нашел четвертую работу. Он стал патрульным перед школой и после нее. Он выходил рано утром из дома и стоял там с другим учителем из Хиллвью, поднимая и опуская большой знак, чтобы дети могли перейти улицу. После уроков он делал это снова, затем шел в Whitecliff, потом возвращался домой, переодевался и отправлялся на смену в Eastman Kodak.
Я не уверен, сколько он этого делал, но всё ещё было недостаточно. Он зарегистрировался в Национальной гвардии и начал брать военные курсы и проходить тренировки по выходным.
Одержимость работой была всю жизнь с моим отцом. Мой дядя Кенни рассказывал мне, что, когда он и мой отец учились в старшей школе и жили в лесопильном лагере в Райдервуде, штат Вашингтон, мой отец был таким же. В их школе училось пятьдесят детей, и для старшеклассников было три подработки. “Род имел все три”, - сказал Кенни. “Он был уборщиком, подметал в бильярдной и работал в мясной лавке в магазине компании”.
Тем не менее, он нашел время продолжать свое образование. Он учился в Стэнфорде по вечерам, когда не работал, и по выходным, когда не проходил свою службу в Национальной гвардии.
Мы мало видели его. Когда он был дома, он приходил усталый, садился перед телевизором с пивом и закуской и тут же засыпал. Меня и других детей окликали, если мы шумели.
Сон папы был самым важным, независимо от того, спал он днем в своей комнате или храпел в кресле. Мы серьезно наказывались, если разбудили его.
Я часто попадал в неприятности.
Лу была строгой мачехой и держала дом в чистоте. Я никогда не жил в таком чистом доме. Мне нравилось жить в чистом доме, но у Лу это была своего рода мания.
Например, вскоре после того, как мы переехали к ней, она начала осматривать и потом протирать мою задницу. Она заставляла меня снять штаны и трусы и наклониться. Если ей не нравилось, что она видела, она брала мочалку и вытирала меня, при этом жалуясь на то, что я грязный.
Она делала это и с моим братом Брайаном. И, возможно, с ним это имело смысл. Ему было достаточно стар, чтобы вытираться самостоятельно, но ему
