Книга Спаситель и сын. Сезон 6 - Мари-Од Мюрай

– Нам Габен написал! – закричал Поль, размахивая телефоном. Семейство коллективно общалось по ватсапу между собой, и мальчишки наперебой делились новостями:

– На медкомиссии ему сказали, что сердце у него как у богатыря, а зрение как у орла.

– Он подтянулся пятьдесят раз на турнике и отжался тоже пятьдесят… у него все болело…

– Но теперь уже не болит. Он выходил в шторм…

– А морской болезни не было.

Габен пошел добровольцем во Французский военный флот.

Алиса пренебрежительно повела плечом:

– Вы два спойлерщика. Теперь я даже читать не буду.

В любом случае она не собиралась читать то, что могли прочитать все. Ей хотелось, чтобы Габен написал о своих новостях ей лично. Алиса была индивидуалисткой. Да. Она нашла слово, которое искала. Она индивидуалистка.

* * *

На этой неделе все решили обзавестись этикетками. Утром во вторник Луиза печальным голосом объявила:

– У меня биполярка*. Вот что я поняла. Ты согласен?

– Мяу-у, – отозвался Спаситель в ожидании своего литра кофе, чтобы проснуться по-настоящему.

– Может быть, конечно, и не биполярка, – продолжала размышлять Луиза вслух, устраиваясь повыше на подушке. – Но у меня такие перепады в настроении…

– Думаешь, ты беременна? В этом дело? – тут же откликнулся Спаситель, мгновенно оторвав от подушки голову.

– У меня была задержка, да.

Вот уже полгода, как они опять надеялись завести ребенка.

– А ты не думаешь, что я подсознательно боюсь нового выкидыша и поэтому никак не могу забеременеть?

– Хоть я и психолог, но не склонен все психологизировать. Когда есть много возможных объяснений, нужно начать с самого простого: с возрастом возможность иметь детей у женщин уменьшается.

– Значит, смириться?

– Набраться терпения.

– Сразу видно, что не ты горюешь каждый месяц, – съязвила Луиза, которая и без всякого биполярного расстройства постоянно нервничала.

Спаситель вылез из кровати, бурча вполголоса:

– Ох уж этот кот… – Открыл дверь и сердито сказал: – Хватит орать, Миу!

– Миу-у, – ответил ему незваный гость.

Спаситель чипнул и закрыл дверь. Он вспомнил классическую цепочку: муж ругает кота, потому что ему досталось от жены. Он снова уселся на кровать и сказал:

– Мы с тобой сумели восстановить семью, и она у нас хорошая, так, Луиза? Значит, можем немного передохнуть.

– Я знаю, я веду себя неразумно. Но что же делать, если мне хочется, чтобы у меня в животе жил твой ребенок?

– Звучит впечатляюще! – Спаситель поцеловал жену. – И если ребенок этого не понимает, он просто дурачок!

Миу проводил Спасителя до кухни, и тот уселся пить кофе. Он вдруг вспомнил, что во время последней беременности у Луизы в первый месяц тоже были месячные с задержкой. А что, если она все-таки беременна? Что, если оплодотворение произошло, но зародыш опять не укрепился и у нее опять будет выкидыш?

– Черт! Восемь двадцать пять!

Через пять минут к нему в кабинет войдет первая пациентка, а у него голова забита собственными заботами.

– Шарли[9]?

Молодая женщина поднялась со стула, подошла к нему, размашисто шагая, и крепко пожала руку.

– Так вы меня не забыли?

– А я мог?

– Нет, конечно, мы с вами столько спорили, – признала Шарли, по-своему поняв его ответ.

Они не виделись три года. И пусть на Шарли больше не было ботинок-сантьяго и пирсинга, все равно это была та же Шарли с короткими вьющимися волосами и мальчишескими манерами.

– Вы помните, что сказали мне на прощанье?

Спаситель сделал вид, что старается припомнить, но без своей тетради был как без рук, мог перепутать и своих пациентов, и даже часы консультаций.

– «Шагай, дыши, уезжай, уходи». Чья-то цитата.

Спаситель закивал. Он узнал свое любимое стихотворение Блеза Сандрара.

– Вы стояли вон там, – продолжала Шарли, показывая на дверь, ведущую в рабочий кабинет. – Пожали мне руки и сказали: «А потом возвращайтесь». Я тогда уезжала в Берлин, помните?

– И вы вернулись?

– Да, два месяца тому назад. – Шарли огляделась вокруг, словно надеялась найти следы своего присутствия. – Мало что изменилось. А там что? Кофеварка?

– Чайник. Вам чай или кофе?

– Чай, пожалуйста.

Шарли была рада снова сидеть в этом кабинете. Обычно она изображала из себя крутую и жесткую, но на этот раз была явно растрогана. Спаситель протянул ей дымящуюся чашку, чай был слишком горячий, и Шарли, поставив чашку на пол, пустилась в рассказ о трех годах, проведенных в Берлине. Она вела в Инстаграме сайт одной экологической организации, влюбилась без взаимности в свою начальницу, но не слишком горевала, пользовалась немалым успехом в ночных берлинских клубах и заводила там подружек. А потом встретилась с Мириам.

– Она приехала по «Эразмусу»[10]. На десять лет младше меня. Любовь с первого взгляда с обеих сторон.

У Шарли всегда была богатая мимика. Она часто хмурила брови, и вот к тридцати годам у нее появилась львиная складка. Теперь она время от времени разглаживала ее, водя кончиками пальцев сначала по складке, а потом над бровями и к вискам.

– Голова болит? – неожиданно вторгся в рассказ Спаситель.

– Что? Нет, не болит.

Шарли удивилась вопросу, взяла чашку с чаем обеими руками и, пристроив их таким образом к делу, закончила рассказ:

– Мириам не хотела задерживаться в Берлине после «Эразмуса». Хотела продолжать учиться. И потом, у нее родители, она к ним очень привязана. Словом, я все бросила и приехала с ней. Бросила работу, друзей, классную квартиру. Вернулась в Париж. Вернее, в ближайший пригород, в Бретиньи-сюр-Орж. На Париж не хватает средств.

Средств у Шарли не хватало, потому что она никак не могла найти работу.

– Не знаю, что со мной здесь не так, – пожаловалась она. – Мне пришлось уехать, потому что я не нашла работы, какой заслуживала по своим дипломам. Вернулась, и опять то же самое. – Она поставила чашку и снова принялась стирать со лба заботу. – Я не люблю эту страну. Хочу опять уехать.

– В Германию?

– Думаю, в Канаду. Новая страна. Много места. Здесь я задыхаюсь.