Книга Поскольку я живу - Марина Светлая

- Я плохо выгляжу? – усмехнулась Полька.

- Да нет… еще лучше выглядишь… - он сглотнул и опустил глаза: - Зачем пришла? Могла же проморозиться.

- Не могла.

- Почему? 

- Потому что я хочу участвовать в этом проекте, - проговорила она твердо, глядя на Фурсова. – Хочу и буду.

- Нахрена он тебе? Я прочитал твою анкету… тебе своих впечатлений мало? Я не знал, что Полина Штофель – это ты!

- Теперь знаешь. И, Влад, я не уйду.

- Когда он узнает, он не позволит. Тебе это надо?

- Я не уйду, - упрямо повторила Полина. – Можешь ему передать. Даже если у вас все будут против, я найду, как остаться.

- Там пара десятков других, - Фурсов мотнул головой в сторону коридора. – Нам их слушать сегодня весь день.

- Я же не говорю, чтобы вы их не слушали, – ее брови удивленно взлетели вверх.

- Но ты уже уверена, что ты лучше, - констатировал Влад.

- Конечно!

Он помолчал, сосредоточенно о чем-то думая – она почти видела, как обрывки мыслей мелькают в его глазах. Если бы только по этим обрывкам можно было читать! Теперь Фурса казался ей почти беспомощным. Черт его разберет, почему.

- Я приложу все свое влияние, чтобы тебя здесь не было, - вдруг сказал он. – Потому что если узнает Иван, то откажется от работы.

- Не думаю.

- Я вижу. Если бы думала, тебя бы здесь не было.

- Спасибо, - хмыкнула она. – Тебя, наверное, ждут?

- Ждут.

- Тогда до встречи. Всем привет.

Полина повернулась обратно к выходу и неспешно вышла из здания. Фурсов смотрел ей вслед. Все то время, пока ее шаги были доступны слуху, он смотрел ей вслед. До тех пор, пока она не прошла через стеклянную дверь и не направилась к парковке.

Полина Штофель. Та самая, от которой рвало крышу его лучшему другу.

Влад чертыхнулся и, развернувшись, направился назад, в зал, где временно приостановили прослушивания. Без него они не имели смысла. Как бы это ни выглядело внешне, но у Фурсова было чутье, без которого давно уже никто в команде «Меты» не обходился.

- На свидание приглашал? – рассмеялся Комогоров, когда Влад уселся на свой прежний стул возле него.

- Чужие бабы – под запретом, - буркнул он в ответ, пытаясь сосредоточиться на том, что предпринять. Но Тарас не желал умолкать:

- Мужа испугался?

- Ага… мужа.

Никому не пришло в голову подробнее изучить досье предполагаемых участников проекта. Ни-ко-му. Полина Штофель, 26 лет. Представлялась еврейская девочка, шпарившая на пианино, как богиня.

- Может, это творческий псевдоним. Так что, все же попытай счастья, - продолжал балагурить Комогоров, но Влад метнул на него убийственный взгляд, и он заткнулся.

Помнил или нет? Те дни, когда Полина была почти частью их? Пятая. Возле Ивана. Мог Тарас хоть что-то из того помнить? Он ведь только пришел в группу вместо Гапона, земля ему... Поля привела…

На свою беду, Фурсов помнил слишком много и слишком ярко.

- Она не замужем. В анкете все это есть, - вдруг проронила Таранич. На сцене в то же время обосновалась следующая пианистка. Их для небольшого оркестра, который намеревались сформировать для записи альбома, слушали последними. Девять музыкантов из десяти отобрали в феврале. С пианистами дело обстояло сложнее. Это обязательно должна была быть девушка. И обязательно – с яркой внешностью. В концепте альбома ей отводилось второе место после Мироша. Лирическая героиня, мать ее.

Таранич делала ставку на эффектность. Одного солиста ей теперь, после всего, казалось мало.

«Все это фуфло. Нам нужен прорыв – я сделаю нам прорыв», - сказала она, когда Иван в студии показывал свои новые песни, привезенные из Торонто.

Следующих после Штофель слушали неохотно. Явно заставляли себя, но Рыба-молот держала марку до конца, в то время как Фурсов искал хотя бы кого-то, у кого есть за что зацепиться.

Когда сцену покинула очередная пианистка, статная брюнетка, к игре которой казалось сложно придраться, он, как бы между прочим, прощупал почву:

- Она будет хорошо в кадре смотреться.

- Мы не готику делать собираемся, - брякнула Таранич.

- Ну при чем тут готика? – хохотнул Влад. – Выкрасить на пару тонов светлее…

- Зачем, если есть готовое? Природой выкрашенное.

В очередной раз мысленно чертыхнувшись, он промолчал. Ясно. Легко не получится. Рыба-молот решение приняла.

Следующие пару часов ничего подходящего не попадалось. Комогоров откровенно заскучал. Подъехавший с опозданием Кормилин рисовал чертиков в блокноте. Фурсов усердно шевелил извилинами. Ну вот как так можно было вляпаться?! Кому взбрело в голову отправить приглашение Штофель?!

В очередной раз его внимание привлекла миниатюрная барышня с явными азиатскими корнями – складка у верхнего века чуть раскосых глаз, как у японок, фарфоровая кожа и совершенно очаровательный почти детский рот. Влад взглянул на Таранич, надеясь увидеть в ней хоть долю заинтересованности. Но, так ничего и не заметив, все-таки шепнул ей на ухо:

- Здесь можно сделать ставку на экзотичность. Йоко и Иван.

- Ты мне своими битломанскими инсинуациями мозг-то не препарируй! – фыркнула Марина. – А если такой умный, попроси ее хоть одну вашу песню сыграть. Я согласна даже оригинальную версию послушать.

- Да не вопрос, - пробормотал Фурсов. И резко поднял руку, прерывая выступление японки. Она послушно убрала ладони от клавиш и недоуменно воззрилась на басиста. Влад уткнулся в анкету. Виктория Нагаи. Потрясающе. – Вика, спасибо большое! Для большей ясности могу я попросить вас исполнить что-нибудь из нашего репертуара? Что угодно.

- Я почти ничего не знаю, - чуть растягивая слова, проговорила та.

- Не умеешь – научим. Не хочешь – заставим, - продолжал втихомолку ржать Комогоров, славтехоспади, переключившись с Полины Штофель на новый объект.

- Но что-то же знаете? – ободряюще подмигнул Фурса, выругавшись про себя: если нихрена не в курсе, зачем приперлась?

- Да, я поняла… - девушка повернулась обратно к инструменту и начала играть «Девочку...» Эту не знать было невозможно. Некоторые ноты звучали так же протяжно, как и гласные в речи музыкантши. В остальном – технично исполненный кавер. Фурсов напряженно вглядывался в ее аккуратное лицо, пока она управлялась с клавишами. Всем все было предельно ясно. Собственно, о чем просил, он получил. Но, тем не менее, когда Нагаи доигрывала финал, Влад посмотрел на Таранич и глухо сказал:

- Немного подкорректировать, и выйдет интересно. Внешность, опять же…

- Не смешно, - сообщил ему уже Тарас. Если Тарас начинал беситься, то только от неправильного с его точки зрения исполнения «родных» песен.