Книга Ведьмин ключ - Глеб Пакулов

– Начёс вспыхнет, – сказал он.

– Ах! – Тамара схватилась за причёску. – Ну тебя, напугал.

– Вот свинство собачье, – без зла посетовал Гошка, глядя на последнюю свечку. – Снова завалилась. Или у него в метрике напутано, или сам темнит, но двадцати ему нету. Слышишь, студент?

– Плохая примета, – накапывая стеарин на столешницу и пытаясь прикрепить свечу, высказала Тамара. – Падает, значит, что-то отпадёт.

– Ни в черта, ни в Бога, ни в приметы не верю, – звякая бутылками в чемоданчике, ответил Женька. – Просто живу.

– Легко живешь, – позавидовал Гошка. – Безоблачно. Зачем тогда бабушкин сонник с собой возишь?

Женька многозначительно покосился на него, фыркнул носом и начал повязывать галстук. Тамара прижалась к Гошке, шепнула:

– Послезавтра твой день рождения, верно?

Гошка потёрся лбом о её висок, ласково боднул:

– Эт-то точно, – подтвердил он. – Я не родиться не мог.

Студент подхватил Веру под руку. Повёл к столу.

– Садитесь кто куда, – пригласил. – Разливайте, возглашайте, бражничайте. Вот вам, вот вам, вот вам!

Он картинно выставил бутылки в хоровод из свечей. Расселись. Сергей откупорил, разлил по кружкам. Гошка взял одну, направился к Харлампию.

– Прими от соратников… Слышишь, Адамыч? – позвал он. – Болеть не хорошо. Выпей, улыбнись. Ведь улыбка – это флаг корабля… Ну же, капитан, тебя умоляют матросы!

– Отойди, – раздался из мешка глухой голос. – Никакой в тебе степенности.

– Верно, – согласился Гошка. – Я буйный. Тихопомешанные, те степенные.

– Гоша, – вмешалась Тамара и укоризненно качнула начёсом.

Гошка махнул ладонью, сел на место. Кружки столпились над столом, брякнули.

Выпьем за тех, кто в любой перемётЛезет, страх отшатнув,Не думая, кто там за дверью ревёт —Ветер или шатун! —

с пафосом прочёл Гошка. – За Женьку!

Тамара дунула на одну плошку, на другую, погасила. Остались гореть только свечки. Выпили, помолчали. Зыбкие язычки свечек скудно высветлили стол, дальше вокруг – темнота. Только из дырок печной заслонки подмигивали, шарили по полу щупальца огня. Выпили ещё, и Гошка взял в руки гитару.

– Третий раз весну встречать будем, – пощипывая струны, выговорил Гошка. – Иркутск, Ангара, набережная, тополёчки в листочках. Первые, клейкие. Это раз! – Гитара в его руках взрыдала. – И в Усть-Куте, на базе, то же самое. Это два!.. Теперь здесь сидим…

– Три! – выкрикнул Женька.

– Ждём. – Гошка тряхнул гитарой, склонил ухо, прислушиваясь к отлетающему стону. – «Три» пока отставить. Не нашего ума дело.

– Ужас какой-то! – Тамара хрустнула пальцами – Ждать, бесконечно чего-нибудь ждать!.. Ведь сидят же счастливчики в камералке, работают до пяти, отдыхают по-людски.

– Купаются в Лене, – подзудил Женька, – на лодочках катаются, цветики-цветочки друг другу дарят, танцы, кино, занавеской закрыто окно. А между прочим, полевую надбавку «за тяготы и лишения» получают, как и мы, грешные.

– Это несправедливо, – вспыхнула Тамара. – Жестоко и несправедливо по отношению к полевикам!

Гошка похлопал ладонью по гитаре.

– Люди! Что у нас за разговоры? Или скулим, или ругаем. Ну на что это похоже?

– Надоели друг другу – вот что. – Женька поднялся. – А ведь всего-то второй месяц морда к морде!.. Что же вытворять начнут те, которые от Земли – да к другим планетам? На годы, в неизвестность, сквозь немой и…

– Ой, не надо. – Тамара поймала его за руку. – Гоша, играй.

– Что за аналогии, студент? – усмехнулся Гошка. – Туда пошлют кадры покрепче нас, слабаков. По всем параметрам. За них не боись.

– За них и выпьем, – предложил Сергей, подлил в кружки, поднял свою.

– За них! – нестройно поддержали остальные.

Выпили, закусили.

Гошка полуобернулся к Тамаре и, чуть трогая струны, запел, как заговорил:

Ты со мной не добрее, не строже,Стал я вроде не к месту заплаткой.Но каждой ночью по новой порошеЯ крадусь до твоей палатки.С кем смеёшься ты в ней, хорошая?Будто сыплешь на блюдечко грошики…

Сергей осторожно поставил пустую кружку на стол, подпёр щеку ладонью, закрыл глаза. Вера не знала, куда деть руки, сидела тискала платочек, будто готовилась запевать или плакать.

Гошка пел – вышептывал:

…Над следами большими и маленькимиЯ стою, зло сметаю их валенками.Тут на грудь мою бросится, рада мне,Твоя лайка по кличке Маршрут.И обида десантником падает,Не успевшим раскрыть парашют…

Тамара не мигая глядела на Гошку, и в глазах её, набухших слезами, стояли маленькие свечечки. Он столкнулся с её взглядом, спросил:

– Поедешь со мной на мыс Доброй Надежды?

Она смотрела сумеречно, будто сквозь Гошку.

– А какой он?

– Не важно. – Он отвёл глаза. – И это важно. Важно, что он есть, этот мыс Надежды. Мы побываем на нём, соглашайся.

– Тамара, не езди, – вмешался Женька. – Ты, да все мы, давно уже сидим на этом мысу. И если не прилетит завтра вертолёт, тогда… А что тогда?

– Начнём всей оравой таять снег в ведрах и сливать с горы, – мрачно пошутил Гошка.

– Ой, чо придумал-то! – ужаснулась Вера. – Долго ведь, в вёдрах, и одно баловство.

– Разбаловались, факт! – Сергей поднял голову, погрозил кому-то пальцем. – Нужна рр-рука…

Гошка поднялся.

– Соотрядники! – Он поочерёдно оглядел всех. – Что-то у нас невесёлое веселье. Чего-то в нём нету.

– Нету! – снова подхватил захмелевший Сергей и утвердительно клюнул носом. – Дело дрянь, а нету.

Тамара поднялась тоже. Гошка повертел гитару и бросил её на спальный мешок.

– Пошли. – Он подал Тамаре руку. – А ты сиди, сиди, – замахал на Веру. – Мы вдвоём на звёздах погадаем.

– Вера, садись. – Женька усадил повариху на место. – Выпить есть чего, поговорить о чём найдётся. Чего разбегаетесь?

Гошка накинул на плечи Тамаре меховую куртку, поднял воротник.

– Как интересно – на звёздах. – Из меха глубокого воротника она ясно глядела на Гошку. – И сбывается, веришь?

– Верую и тебя научу, – пообещал он. – Без веры нельзя. – Легонько потрепал её за шею, подтолкнул к выходу.

– Мы скоро, – неуверенно пообещала Тамара имениннику.

Гошка пропустил её вперёд, задержался у выхода.