Книга Философия в будуаре, или Безнравственные наставники - Маркиз Де Сад

Вскоре алтари Венеры и Марса заменяют на алтари Иисуса иМарии публикуют жизнеописания самозванца этот пресный вымысел приходится повкусу глупцам Иисусу приписывают высказывания сотни вещей, которые никогда неприходили ему в голову. Несколько его собственных бессмыслиц тотчас становятсяосновой его морали, а поскольку этот водевиль разыгрывается для бедняков,милосердие стало первой добродетелью. Насаждаются дикие ритуалы под названиемтаинства. Самое оскорбительное, самое отвратительное, это когда у священника,погрязшего в преступлениях, есть, тем не менее, власть несколькими магическимисловами заставить Бога оказаться в кусочке хлеба. Без всякого сомнения, этотпостыдный культ был бы уничтожен в зародыше, если бы он вызвал презрение,которого он заслуживает. Но его вздумали преследовать, и в результате он лишьнеизбежно укрепился.

Даже сегодня он падёт, если его высмеют. Искусный Вольтерникогда не пользовался иным оружием, и - он единственный из всех писателей, ктоможет похвастаться количеством своих приверженцев. Такова, Эжени, краткаяистория Бога и религии. Подумайте, какой трактовки достойны эти небылицы иопределите своё отношение к ним.

ЭЖЕНИ. - Мой выбор ясен: я презираю все эти больные фантазиида и сам Бог, за которого я держалась из слабости или невежества, внушает мнесейчас только ужас.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Поклянись же никогда о нём больше недумать, никогда им не обременяться, никогда в жизни не взывать и невозвращаться к нему.

ЭЖЕНИ, (бросаясь на грудь госпожи де Сент-Анж.) - Ах,клянусь в этом, будучи в твоих объятьях! Я ведь вижу, что всё, что ты требуешь- это для моего блага, и ты не позволишь, чтобы моё спокойствие нарушалосьэтими воспоминаниями!

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Разве могли у меня быть иные побуждения?

ЭЖЕНИ. - Но, Дольмансе, мне кажется, что анализ добродетелиувёл нас к размышлению о религиях. Сделаем шаг назад. Какой бы нелепой ни быларелигия, нет ли каких-нибудь добродетелей, ею предписанных, развитие которыхможет содействовать нашему счастью?

ДОЛЬМАНСЕ. - Хорошо, давайте посмотрим. Не целомудрие ли этадобродетель, которую разрушают ваши глазки, несмотря на то, что весь ваш обликолицетворяет её? Намерены ли вы принять обязательство сражаться со всемипроявлениями Природы пожертвуете ли вы ими ради бесполезной и смехотворнойчести: никогда не иметь никакой слабости? Будьте справедливы и ответьте мне,милая подружка: думаете ли вы, что в этой абсурдной и опасной чистоте души вынайдёте все наслаждения противостоящего ей порока?

ЭЖЕНИ. - Нет, должна заявить, что я в ней ничего не нахожу яне чувствую ни малейшей склонности к целомудрию, а к пороку испытываюнепреодолимое влечение. Но, Дольмансе, разве милосердие и благотворительностьне смогли бы принести счастье каким-нибудь чувствительным душам?

ДОЛЬМАНСЕ. - Пошлите вон эти добродетели, порождающие тольконеблагодарных! Впрочем, не заблуждайтесь, моя очаровательная подружка:

благотворительность, несомненно, скорее порок гордыни,нежели истинная добродетель в душе тут вовсе не единственное желание совершитьдоброе дело, а лишь показная забота о ближнем. Сколько раздражения вызываетподанная милостыня, о которой не стало широко известно. Тем более, не воображайте,Эжени, что деяние это, как принято считать, повлечёт за собой только благиепоследствия что касается меня, то я считаю это величайшим надувательством.

Благотворительность приучает бедняка к подаяниям, которыерасслабляют его.

Ожидая от вас милостыни, он перестаёт работать а когдаподачки прекращаются, он становится вором или убийцей. Со всех сторон я слышуголоса, требующие покончить с нищенством, но в то же время делается всё, чтобыего поощрять.

Вы хотите, чтобы в вашей спальне не было мух? Не рассыпайтеповсюду привлекающий их сахар. Вы хотите, чтобы во Франции не было нищих? Нераздавайте милостыню и, прежде всего, закройте ваши дома призрения.

Человек, который родился в нищете и видит, что он лишён этихопасных вспомоществований, употребит всю свою изворотливость и использует всекачества, которыми его одарила Природа, чтобы избавиться от обстоятельств, вкоторых началась его жизнь. И он больше не будет вам докучать. Безжалостноразрушайте, сравнивайте с землёй эти омерзительные дома, в которых выразмещаете плоды бедняцкого распутства эти ужасающие клоаки, из которыхежедневно извергается в общество отвратительный рой новых созданий, надеющихсятолько на ваш кошелёк. Я спрашиваю: какой смысл столь тщательно охранятьподобных субъектов? Неужели кто-либо опасается, что во Франции сократитсянаселение? Ах, не бойтесь, пожалуйста! Одним из главнейших пороков нацииявляется перенаселение, и ещё хуже, когда такое изобилие почитается забогатство государства. Это чрезмерное количество людей подобно паразитирующимветвям, которые живут за счёт ствола и, в конечном итоге, его истощают.Вспомните: каждый раз, когда в государтве, вне зависимости от его политическогоустройства, население превосходит определённые размеры - общество чахнет.Внимательно взгляните на Францию, и вы убедитесь в этом.

Что из этого выйдет? - Совершенно ясно. Китайцы, куда болеемудрые, чем мы, старательно избегают бремени перенаселения. Никаких приютов дляпозорных плодов разврата: их не берегут, а покидают, как остатки от пищеварительногопроцесса. В Китае и понятия не имеют о домах призрения. Там все работают, тамвсе счастливы, ничто не истощает энергии бедняка каждый там может сказать, какНерон: Что такое бедняк?

ЭЖЕНИ, (госпоже де Сент-Анж.) - Милая подруга, мой отецрассуждает точно так же, как господин Дольмансе: в жизни он никому не сделалдобра, и он не перестаёт измываться над моей матерью за то, что она тратитденьги на такие дела. Она состоит в Материнском обществе и в Филантропическомклубе. Трудно назвать ассоциацию, к которой бы она не принадлежала! Отецзаставил её бросить все эти глупости, угрожая, что, если она к ним возвратится,он посадит её на самый скромный пансион.

Г-ЖА ДЕ СЕНТ-АНЖ. - Нет ничего смешнее и в то же времяопаснее, Эжени, чем все эти общества: именно им, бесплатным школам иблаготворительным организациям мы обязаны ужасным беспорядком, в котором мытеперь живём.

Никогда не давай милостыню, моя дорогая, умоляю тебя.

ЭЖЕНИ. - На этот счёт можете не волноваться, мой отец ужедавно потребовал от меня того же. Благотворительность не настолько искушаетменя, чтобы нарушить его приказ... веление моего сердца и твои желания.

ДОЛЬМАНСЕ. - Не будем разбазаривать на других ту долю добрыхчувств, которой наделила нас Природа. Что для меня невзгоды, одолевающиедругих?

Разве мне не хватает своих, чтобы изводить себя ещё ичужими? Пусть чувства разгораются только для наших наслаждений! Будемчувствительны ко всему, что им способствует, и абсолютно холодны - костальному. Такого рода экономия чувств и здравомысленное отношение приводит кнекоторой жестокости, которая порой не лишена прелести. Но оказываетсяневозможным всегда делать зло, и лишённые этого удовольствия мы, по крайнеймере, можем компенсировать его крупицей мелкой, но пикантной порочности никогдане делать добра.